самолетами и развернуться в 1985-м. Шли работы над комплексом «Скорость» (Московский институт теплотехники). Однако все затормозилось после смерти Андропова в феврале 1984 г. При Черненко все делалось вяло. А с приходом Горбачева весной 1985-го дерзкий план отложили в сторону, а потом и вовсе отменили. «Скорость» велели не дорабатывать.

А жаль. Мы могли бы заставить американцев отступить.

Мы в эти годы могли тихо и без фанфар принять новую стратегию, гораздо более дешевую, чем прежняя. И тем действительно снизить бремя оборонных расходов для своей экономики.

Держа Европу под прицелом комплексов типа «Пионер», «Скорость», РК-55 (крылатая ракета наземного базирования СССР), «Ока» и «Темп-С», под угрозой авиационных налетов, русские негласно превращают свои ударные группировки сухопутных войск в Польше, Германии, Венгрии и Чехословакии в оборонительно-оккупационные. В самом деле, если мы не собираемся больше рваться в Европу лавинами людей и машин, для сдерживания НАТО вполне хватит ракет средней и малой дальности.

В таком случае мы сокращали танки, мотопехоту и артиллерию. Под предлогом снижения нагрузки на экономику сокращались бы до минимума и армии наших союзников по Варшавскому договору — так, чтобы поляки, чехи, венгры и т. д. не могли восстать против нашего владычества, чтобы у их правительств были в основном полицейские силы. В этом случае мы продолжали бы удерживать Восточную Европу еще десятки лет, даже если бы в Варшаве, Праге, Будапеште пришли к власти прозападные элементы. В таком случае в 2000-х гг. и позже в Восточной Европе не могли бы появиться натовские войска и самолеты, сильные радары и системы противоракетной обороны. А Москва получала возможность контролировать даже несоциалистические восточноевропейские режимы, угрожая им прямой оккупацией. Мы контролировали бы важнейшие экспортные нефте— и газопроводы, снабжающие Западную Европу нашими энергоносителями. Получили бы право приватизировать местные газораспределительные сети и получить их в свои руки, собирая с Восточной Европы регулярную «дань» за пользование нашим «голубым топливом».

А так — возрождайте, сколько вам влезет, капитализм. Наши войска будут стоять у вас в странах. Как стоят американские силы на базе Гуантанамо на Кубе, посреди коммунистической страны.

В 1983 г. автору книги и его друзьям было по 16–17 лет, и мы уже тогда знали о росте антирусских настроений в странах Варшавского договора. Проницательный правитель СССР, следовательно, обладая большей информацией, мог бы пойти на новую, «дешевую» стратегию удержания половины Европы. Это было бы громадное облегчение для экономики СССР.

Парируя всякие американские «заморочки» с обезглавливающими ударами, СССР мог создать вторую столицу в Сибири, вне досягаемости «Першингов» и ракет с подводных лодок США. Построить систему автоматического начала ракетно-ядерной войны, работавшую даже в случае гибели высшего руководства. Ввести систему обратного отсчета: в опасный период руководитель СССР отдает приказ на пуск ракет, скажем, через сутки, — и потом отменяет его, отдавая новый приказ на пуск. В этом случае США, убивая наше командование, нарывалось на гарантированный ответ: ведь в таком случае некому будет отменить приказ о приведении в действие ракетных арсеналов Союза. Наконец, в Байкале можно было пустить плавать пару самых примитивных подлодок с ракетами дальнего боя. Им не угрожали американские противолодочные силы, их не засекала мощная гидроакустическая сеть НАТО. И они могли бы отстреляться по Америке, даже если бы в СССР погибло все руководство и были бы уничтожены все позиции ракет дальнего боя…

Другой сильный ход Андропова — создание уникальной системы предвидения внезапного удара американцев с территории Европы.

В 1982 г. выяснилось, что у наших военных есть система «Дозор», в которую заложено множество параметров. Но увы, она начинает работать лишь после старта американских баллистических ракет. При кинжальной атаке «Першингов» из Европы высшее руководство страны просто не успеет отреагировать на нападение.

Нужно что-то придумать. И вот председатель КГБ СССР Юрий Андропов вызывает к себе группу специалистов Первого главного управления (ПГУ) КГБ. Службы внешней разведки, если говорить нынешним языком. Шеф КГБ откровенен:

«— Стране нужна система, которая предугадает действия противника и четко покажет: война неизбежна. Мы должны предвидеть, как поведут себя американцы. Оттяните принятие решения хотя бы на полчаса! Так, чтобы вовремя привести наши силы ответного удара в полную готовность, заранее позвонить в Вашингтон и сказать: „Ваш номер с неожиданной атакой не пройдет. Мы начеку, наши пальцы лежат на пусковых кнопках. Врасплох вы СССР не застанете. Мы успеем с массированным ответно- встречным ударом“.

Партия и правительство в очередной раз сказали науке: «Надо!» И она ответила: «Есть!» Сформировали специальную группу во главе с заместителем начальника ПГУ Львом Шапкиным, а научным руководителем работ стал Владимир Кравченко, тогда — заместитель директора НИИ информационных систем. (Позже он возглавил этот сверхсекретный институт.) Дело было архитрудным: на сей раз приходилось придумывать не ракету и не новый истребитель, а интеллектуальный предсказатель будущего, орудие для управления будущим. А это сложная задача. Все равно что считать ангелов, которые могут поместиться на кончике иглы.

«Нам было ой как нелегко! — вспоминает Владимир Павлович. — Почти сразу же мы выяснили, что существующие модели истории ни на что не годны. Они описывали прошлое, оставляя во мгле и грядущее, и сам механизм принятия исторических решений. И тогда мы пошли своим путем…»

Разведчики отказались от дубовых теорий информационных технологий, которые утверждали, будто информация — непреложный факт. Нет, она — всего лишь факт, который интерпретируется в зависимости от цели слежения. А для того, чтобы разработать свою теорию будущего, наши ученые воспользовались многими источниками необычных знаний. Заглядывали они и в древнекитайскую «Книгу перемен», и в труды Лао-Цзы, и в любопытные рукописи поэта Серебряного века Велимира Хлебникова. И в конце концов решение было найдено.

«Мы поняли, что один и тот же факт может быть совершенно разным в зависимости от того, кто и с какими намерениями его наблюдает, — поясняет Кравченко. — Возьмем, к примеру, горящий в лесу костер, который видят заблудившийся, дрожащий от холода турист, повар и пожарный. Итак, для первого этот костер — источник тепла. Для второго — возможность приготовить горячий вкусный ужин. Для третьего — это очаг тревоги, вероятная причина страшного лесного пожара. Не один факт получается, а целых три. То есть информация — это факт, который интерпретируется согласно целям его наблюдателя».

Так пришли к выводу, что нужно создавать систему, нацеленную на информационную поддержку принятия решения. Систем у, которая четко выделяет признаки скорого нападения, при этом отсекая информационные «шумы».

Система сложилась к середине 1980-х. Ее нарекли системой слежения за внешнеполитической обстановкой и угрозой ядерного нападения «Сплав». К 1990 г. она могла перерабатывать громадные потоки информации, которые стекались по всем линиям работы разведки — спутниковой, радиотехнической, внешней агентурной. Учитывалось даже то, какие окна горят в Пентагоне поздно вечером. Одной из проверок «Сплава» стало предсказание начала операции США против иракских войск в Кувейте в начале