загорелся.
– Ник! Сюда!
Ник, чьи ногу уже лизало пламя, побежал, скользнув в лодку рядом с Мари. Склонившись над веслами, девушка изо всех сил принялась грести, пытаясь увеличить расстояние между ними и адом, разверзшимся на причале.
– Лару! Ко мне! – крикнул Ник.
Огромный пес, понурив голову, стоял над телом Сола, окруженным пламенем. Уткнувшись мордой в щеку Сола, он закрыл глаза. Заметив, как кончики его черной шерсти закручиваются и опаляются, Мари отвернулась, не в силах смотреть на конец верного пса.
– Лару, я не могу потерять и тебя, и отца! Пожалуйста, выбери жизнь! Пожалуйста, иди ко мне! – Ник взревел могучим голосом, прямо как Сол, и по спине Мари пробежали мурашки.
Лару открыл глаза. А потом, словно стрела, выпущенная из лука, подобрался, прыгнул через пламя, пробежал по причалу и нырнул в воду. Через секунду он уже всплыл у лодки. В нескольких футах перед ними в воду шлепнулась стрела, и, когда Ник, приобняв Лару, втащил его на борт, Мари увидела Тадеуса.
Все остальные Псобратья неистово гребли к берегу, надеясь победить огонь и спасти семьи. Тадеус стоял в каяке, глядя в противоположном направлении. Хотя его юный напарник в маленькой лодке греб в сторону берега, Тадеус продолжал целиться в Мари, явно находящуюся вне пределов досягаемости. Она видела, что он раскраснелся от гнева: его лицо так перекосило, что он выглядел менее человечным, чем чудовище.
– Я вытащу нас отсюда. – Ник занял ее место и начал грести дальше по Каналу, прочь от Псобратьев и горящего леса.
– Это еще не конец! – злобно крикнул им Тадеус. – Я тебя выслежу и убью! Клянусь жизнью своего пса!
Но тут дым, черный и густой, заволок Канал, ограждая их от его яда. Ник продолжал грести, так выгибая спину, словно нападал на воду с веслами. Мари подошла к Лару, чтобы проверить его раны. Не найдя ничего, кроме опаленной шерсти, она опустилась на дно лодки, дрожа от облегчения, и крепко обняла Ригеля.
Шли минуты, а может, и часы, а Ник все греб. Кроме них на воде никого не было. Мари посмотрела на восток. Там, где следовало подниматься солнцу, стояла огненная стена.
Лару поднялся и на дрожащих ногах поплелся к Нику. Оставив весла, Ник обнял овчарку, проговорив:
– Знаю, этот выбор вынужденный, ты ведь был связан с отцом, но спасибо, что ответил на мой зов и пришел ко мне. Лару,
Пес положил голову Нику на грудь, вздохнул и закрыл глаза, прижимаясь к своему спутнику как можно крепче. Мари проследила за взглядом Ника от Лару до полыхающего причала, до огненного хребта. Словно почувствовав это, он посмотрел ей в глаза.
– Мой мир объят огнем, – сказал он.
Девушка наклонилась к нему, хватая его руку в свои.
– Тогда давай строить новый мир. Вместе. Где принимают всех… и где каждый может быть своим.
– Не знаю, верю ли я, что такое возможно, – признался Ник.
Она подалась вперед, обнимая его и огромную овчарку, держа их и утешая. Тогда к ним присоединился Ригель, замыкая круг любви и верности.
– Тогда я буду верить за нас обоих, пока ты не поверишь. Верь мне, Ник. Я тебя прикрою. Я всегда тебя прикрою.
Голубка разбудила его словами, которые все изменили.
– Что-то происходит.
Верный Глаз немедленно проснулся.
– Что?
– Я не уверена. Я ощущаю перемену. Ты чуешь? Воздух стал каким-то странным. Мой Защитник, выйдем на балкон. Будь моими глазами.
– На веки вечные, – сказал он. Он взял ее за руку, и они встали со своих тюфяков и, быстро пройдя через спальню, вышли на балкон Богини. Верный Глаз помог Голубке подняться на карниз, они вышли навстречу утру, и он инстинктивно поглядел на северо-запад. Сперва показалось, что что-то случилось с облаками, что они рождались за отдаленным горным хребтом, а не в небе и поднимались оттуда. Верный глаз глядел на них, совершенно сбитый с толку. Но тут переменился ветер, открывая ему черный столб дыма с оранжевым свечением в центре клубящегося белого тумана. Густой и зловещий, он расползался, марая прекрасное лазурное небо тьмой. Верного глаза захлестнуло волнение.
– Что там, мой Защитник? Что ты видишь?
– Наше будущее. Я вижу наше будущее.
С грацией и силой оленя он поднял Голубку, прижимая ее нагое тело к своему, они снова и снова кружились, восторженно смеясь, а Богиня-Жница молча маячила у них за спинами. Ее медные глаза глядели на далекий лес, словно она тоже видела их будущее. В ее застывшем лице не читалось ни восторга, ни гнева, а только выжидательное устрашающее спокойствие.
