– Джейсон, – говорит папа. Он пытается улыбнуться, но заметно, что ему крайне непривычно видеть Джейсона с кем-то, кроме меня. – А кто это?

– Это…

Я поправляю рукой волосы. Они ни за что меня не узнают.

– Здравствуйте, – говорю я едва слышно. – Рада встрече.

По лестнице сбегает Илай. Оказавшись у двери, она останавливается как вкопанная.

– Ничего себе, – говорит она. – Я услышала твой голос и на секунду… – она приглядывается ко мне и озадаченно хмурит лоб, а затем переводит взгляд на Джейсона.

– Джейсон?

Родители пристально смотрят на меня. Ну конечно, как я могла забыть! Голос у меня остался прежним.

– Кто ты? – спрашивает папа. – Кажется, я не…

– Ох не знаю не знаю не знаю… – говорит мама, и с каждым словом ее голос становится все выше.

– Это не смешно, – говорит папа.

– Согласен, – кивает Джейсон. – Я и не пытаюсь вас разыграть. Она хочет кое-что вам показать.

Мама не сводит с меня глаз, папа начинает плакать. Мне этого не вынести. Джейсон протягивает мне ручку и листок бумаги.

– Давай, – говорит он. – Ты знаешь, что делать.

– Это письмо с извинениями, – говорю я гораздо громче, чем собиралась. Приложив лист к стене, я принимаюсь писать. На бумаге появляются знакомые буквы. Мой почерк тоже не изменился. Некоторые мелочи никогда не меняются, что бы ни случилось.

– Простите меня, – говорю я, – за то, что я вас не ценила. Когда вы проводили со мной время. Когда заходили ко мне в комнату, успокаивали и говорили, что любите.

– Подождите, – говорит мама. – Что все это значит? Джейсон, это жестоко…

– Прости, – говорю я папе, – за то, что тебе приходилось по сто раз приезжать в школу вызволять меня из кабинета директора. Прости, что не ценила твою поддержку, когда ты держал меня за пальцы ног во время МРТ, и говорила, будто мне не страшно. На самом деле я очень боялась, но с тобой мне было спокойнее. Ради меня ты готов был накостылять Большой Птице из «Улицы Сезам».

Папа морщится и приглушенно всхлипывает.

– Мне жаль, что сальто назад не твой конек и что ты потянул спину, когда выпендривался передо мной.

Внезапно он прыскает со смеху, а потом снова смотрит на меня, меняясь в лице.

– Прости, что умерла, когда ты был рядом и ничего не мог поделать. Ты не виноват. Я все объясню.

Я перевожу взгляд на Илай.

– Прости, что…

– Не надо, – говорит она, пристально глядя мне в лицо. – Можешь ничего не говорить. Я и так вижу, что это ты, Аза.

– Я даже не написала тебе нормальное письмо с признанием в любви, – говорю я, еле сдерживая слезы, – что уж говорить о письме с извинениями. Я понаписала всяких глупостей и ничего стоящего.

– А еще ты недооценила меня, – говорит она со своей фирменной улыбкой. – Ничто не ускользает от моего внимания.

– Что вы такое говорите? – вмешивается мама. Я окидываю взглядом ее лицо, ее светлые волосы, собранные в хвост, ее горящие глаза.

– Прости меня, – говорю я, – за то, что я не понимала, как сильно мне с тобой повезло. Ты задерживалась допоздна на работе, а я по утрам спала. Мы почти не виделись. Я высмеивала твоих Мышей Икс. Что бы ты для меня ни делала, я говорила, что ты только напрасно тратишь время. Я постоянно жаловалась. Я помяла машину. Я въехала в гаражные ворота – дважды, – а потом сказала, что это ты задела ее велосипедом. Твои последние слова я слышала по телефону, когда лежала в «Скорой», и ты сказала, что отпускаешь меня.

У мамы трясутся уголки губ.

Как доказать, что ты не умерла? Как доказать, что ты выжила, если твой труп видела вся семья? Как доказать, что ты осталась человеком после всего, что случилось, и в преддверии всего, что будет? Не знаю. Мне известно лишь одно: надо верить в людей.

Мои близкие стоят рядом со мной. Проходит несколько секунд, наполненных сомнением и безразличием.

Затем сестра протягивает ко мне руки, за ней папа, а потом и мама. Кару что-то тихо напевает, разместившись на дереве у крыльца. Я бросаюсь к ним в объятия. На мгновение Джейсон остается в стороне, но потом я высвобождаю одну руку и притягиваю его к нам, и мы

()

и мы [[[[[[[[[[[]]]]]]]]]]]

и мы

Д О М А

О М