Тело Лешего лежало в такой мирной позе, точно он прилег отдохнуть. Да вот беда – прилег навсегда. Автоматная очередь прошила его наискось от левого плеча к правому бедру.

– Еще двое легко ранены, – доложила Катя, косясь на незнакомца, но дисциплинированно не задавая вопросов. – Пустяки, царапины. Но помощь оказать надо.

– Надо – так оказывай, – велел я. Ребята молча смотрели на меня и моего спутника. Даже не в меру языкастый Бандерас обошелся без комментариев.

Я не стал испытывать их любопытство.

– Вот, – кивнул вправо, – наш неожиданный союзник. Сказал бы: «знакомьтесь», да сам пока не знаю, кто такой.

Тот вполне корректно сказал:

– Я сам по себе. Вольный стрелок. Зовите меня Франт.

– Франт?..

– Так точно. Ну, назовете Сан Санычем – не обижусь. Тоже будет верно.

– Ясно. А по жизни ты кто, Сан Саныч? Чем живешь-можешь?

– Военным делом. Я солдат. Просто солдат, и все.

– Он был, друзья, солдат простой без званий и наград… – процитировал я по памяти и еще хотел было кое-что добавить, но вмешался Крот:

– Мадьяр, – сказал он озабоченно, – боюсь, мы себя порядком демаскировали. Переть нам через лес теперь рискованно. Вернемся обратно! В метро, – он позволил себе кривую усмешку. – Отсидимся малость. Время, может, и потеряем, но так надежнее.

На размышление у меня ушла секунда.

– Не «может», а точно потеряем. Но ты прав, так надежнее. Катерина сейчас закончит с первой помощью… Да, кстати! У нас вроде бы пленные есть?

– Ага, – радостно ощерился Бандерас. – Двое! Вон они.

Одного я узнал сразу, хотя лица не помнил, а теперь оно было залито кровью и болезненно кривилось. Мой противник в рукопашной! Тот самый, кого Жмых угостил по кочану рукояткой ТТ.

Другой – длинный худой юнец лет восемнадцати, перепуганный, с мечущимся ошалелым взглядом… Ну, вот с него и начнем.

– Встать! – рявкнул я, и он суетливо вскочил. – Кто вы? Откуда взялись?

– Я? Я это… Пистон. Ну, кликуха такая…

– Ты мне на хрен не нужен. Я говорю – вы все, вся ваша банда сраная, кто такие, под кем живете? Быстро!

Пацан торопливо залопотал: он, дескать, с момента катастрофы прибился к шайке… ну, далее все банально до отвращения. Такие шайки ведут нищенски-грабительскую жизнь, где все так же люто, как в волчьей стае, где возникают вожаки, подобные зверям, умеющие держать подданных только страхом перед пулей или ножом. Как правило, их власть ненадолго – либо с ними разбирается сама стая, если сумеет объединиться, либо всех пожирает другая стая, сильнее.

Так случилось и с тем сбродом, где оказался этот Пистон. Их быстро подмяла под себя банда покрупнее и поорганизованнее, главаря шлепнули, еще кое-кого тоже, рядовых рекрутировали. С тех пор Пистон служил в этой группировке, которая, конечно, подчинялась еще более крупной…

– Кому? – я смотрел ледяным взглядом. – «Витаминам»?

– Не знаю, – поспешно отговорился юнец. – Я в это не лез! Мне это на х… не надо. Это наш главный мутил, Бонифаций. Ну, тоже погоняло такое. Но не с «витаминами», нет. Про тех я слыхал. Это другие.

Ну, раз не «витамины», значит, «Восьмой блок». Вряд ли кто иной.

– Ясно. Где этот Бонифаций? Опознаешь среди трупов?

– Ага. Только навряд ли он там. Удрал, скорее всего. Он хитрый, сука.

– Ладно. А этот кто? – я кивнул на второго.

– Этот? Доширак. Так, пехота. Я его плохо знаю.

– Ну-ну, – я перевел взгляд на здоровяка. – Эй ты! Сюда смотри. Подтверждаешь, что он говорит?

Детина перекосил окровавленное лицо сильнее – и неожиданно обложил меня последними словами, так что мои даже оторопели. Первым опомнился Шадым:

– Ну ты! Заткни поддувало! С кем базаришь, гнида?!

Я усмехнулся:

– Отставить педагогику. В детстве не воспитали – мы не перевоспитаем…

Подошли легко раненные Ирокез и Зенит, перевязанные Катей.

– Как самочувствие? – спросил я их.