больше прав, чем у нее.»

Ингигерд была подавлена. Все, во что она верила, в один миг оказалось лишь плодом ее воображения. А реальностью была по-прежнему лишь сухая расчетливость ее родичей.

Ярослав же был ослеплен ее красотой, ничего не замечал, щедро раздавал обеты и обещания, казалось, он нарочно торопит события.

Маша вчитывалась в сухие строки археологических отчетов: «…Костяк лежал ногами к северу, погребальная камера прямоугольной формы была разрушена с одной стороны». Хорошо, что сейчас в интернете все есть, так, посмотрим женские захоронения: «Погребенная, молодая женщина, 25–30 лет, зафиксирована головой на юго-восток, ноги согнуты в коленях, имеются остатки льняной ткани, поясной набор в полном комплекте, фибулы… височные кольца имеют следы разрушения…». Археологией она увлекалась с детства, мысль о том, что прямо под ногами может быть целая эпоха, забытая и потерянная, если случай ее не потревожит, кружила голову, будоражила воображение, делала обыденную жизнь наполненной каким-то иным смыслом. «Ведь это же были люди! – размышляла она, – И они страдали, любили, жили какой-то не совсем понятной нам сейчас жизнью, разговаривали друг с другом на языке не совсем похожем на наш сегодняшний. И мы можем сейчас узнать об их жизни лишь по тому, что осталось, тому немногому настоящему… каким- то осколочкам былой может быть роскошной или же наоборот очень бедной жизни».

Маша подключилась к Вай-фаю и с наслаждением улеглась на диван с планшетом, продолжая читать отчет: «Большой сосуд серо-глиняной керамики, изготовленный с применением гончарного круга, стеклянные бусинки в количестве 7 штук, остатки кожаной обуви, гребень с рисунком скандинавского типа, осколки стеклянного сосуда, витые браслеты из бронзы…» «Может быть, это была первая красавица, сводившая с ума одной своей улыбкой. Или же деревенская колдунья, которую сгубило ее злое ремесло. Сейчас не разберешь». Материальная культура не открывает тайну характера человека, его душу и мысли, только «сухой остаток» жизнедеятельности.

«Вот так и нас однажды откопают, с проржавевшим корейским мобильником, в индийских бусах, немецких туфлях и китайской одежде. И будут ломать голову. Кто такие? Откуда?» Быть может, через тысячу лет кому то вдруг станет интересно, как жили люди в наше время, даже трудно представить, какие выводы они сделают… Вряд ли достоверно смогут понять по тому, материальному, что останется от нас: что же происходило на самом деле?

Но на некоторые вопросы наука все-таки уже может ответить и довольно точно, это – сословие, национальная принадлежность, возраст и перенесенные заболевания.

Изучение научной статьи о временах викингов шло с трудом, неизбежно навевая сон: «появление новых элементов в местной погребальной обрядности можно объяснить приходом нового населения на северо-восточный берег Ладоги».

– Скучновато как-то пишут, – думала она, – ни тебе эмоций, ни тебе чувств. Как будто в те далекие годы люди только и думали о том, в чем отправиться в мир иной.

«В эту эпоху сложились предпосылки для возникновения городов, как центров населенной округи, ремесла и торговли». «Ну вот, все-таки жили, торговали, ремеслами различными занимались. Ведь наверняка эти люди проживали порой очень интересную жизнь, наполненную событиями: путешествовали и воевали, торговали и охотились, создавали шедевры ремесла и переживали ежедневно в своих обычных заботах бурю эмоций, радостей и трагедий».

«Эти мастера уже в эпоху викингов приобрели навыки работы с металлом, копируя ставшие популярными в Балтийском регионе формы украшений», – продолжала читать Маша в статье.

– Чувствуется, эти мастера еще в 10 веке решили всех запутать, так что через 1000 лет совсем не разберешь, кто кого копировал. Ничего не скажешь. Хороши…

Маша отложила планшет и задремала. Ей снился волшебный сон.

Еще не закончился пир, не отзвучали последние песни, не весь эль был выпит, не все гости разъехались по своим домам, а караван судов был готов пуститься «за море».

– Ладьи полностью погружены, можем отправляться в путь! – радостно отчитались Ярославу его дружинники.

Ярослав действительно спешил. Не спокойно было у него на душе, его отец, конунг Валдамар, как его называли шведы, оставил ему после смерти большое наследство, которое еще только предстояло собрать воедино, нельзя было покидать родной край надолго, ведь он пока был лишь правителем «восточного пути», а не всей «Гарды». Он еще корил себя за то, что потерял свою первую семью, захваченную поляками, по молодости, по глупости допустив до нее врага, и в глубине души был рад тому, что много шведов едет сейчас с ними. «По крайней мере они будут охранять Ингигерд!» Она была ему очень дорога, ни за что на свете Ярослав не хотел бы потерять и ее.

Путь в Гарду был не близок, он лежал через фьерды, мимо островов, через всю Балтику в Ладогу. Не слишком мореходные, русские ладьи и шведские драккары были вынуждены идти проливами, жаться к берегу, избегать отрытого моря. Опасности подстерегали путешественников на каждом «шагу», подводные камни и рифы, течения, внезапные порывы ветра и ураганы. Северные воды, относительно спокойные и холодные, тем не менее, несли в себе множество угроз: можно было сесть на мель или заболеть от переохлаждения. И здесь, как нигде, важна была выдержка, твердость духа и конечно