основанном под их покровительством. Он лишь призывает римлян вернуть славу непоколебимого могущества на Авентин и Священную гору, где несколько месяцев назад они получили свободу, и показать всем, (6) что римские воины после изгнания децемвиров – те же, что были до их избрания, а доблесть народа римского не умалена равенством всех перед законом. (7) Сказав это пехотинцам, консул поспешил к всадникам.
(8) «Вперед, юноши! Покажите пехоте, что доблестью вы превосходите ее так же, как званьем и почетом! В первой стычке пехота поколебала неприятеля, но с поля боя врагов прогоните вы! Они не выдержат натиска и уже теперь колеблются вместо того, чтоб сопротивляться». (9) Всадники пришпорили коней, пустив их на врага, уже потрепанного в сражении с пехотинцами, прорвали передовую линию, ворвались во вражеский тыл, куда часть конницы в объезд дошла на рысях, отрезая пути отступления тем, кто в страхе пытался бежать к лагерю. (10) Пехота во главе с самим консулом бросает все силы на захват лагеря и после кровавого побоища завладевает богатой добычей.
(11) Слух о победе, достигнув не только Города, но и войска, выступившего против сабинян, вызвал ликование в Риме, а воинов в лагере вдохновил на состязанье с ними в подвигах. (12) Мелкими стычками и набегами Гораций уже приучил своих воинов быть более уверенными в себе и поменьше вспоминать о позоре поражения под предводительством децемвиров; так в незначительных столкновениях росла и крепла их надежда. (13) К тому же, обнаглевшие после прошлогоднего успеха, сабиняне дразнили римлян вопросами, что это, мол, те, точно разбойники, шныряют туда-сюда и тратят время на множество мелких стычек вместо того, чтоб дать одно, решающее сражение. (14) Почему бы им не сойтись в чистом поле и не попытать счастья разом?
62. (1) Римляне и сами собрались с духом для такого боя, но теперь их негодование подогревалось тем, что другое войско придет в Город с победой, а над ними по-прежнему будут глумиться враги. (2) Когда же, если не теперь, они отомстят врагу за позор? Как только консул заметил в лагере ропот, он собрал воинов. «Вы, я думаю, слышали,– сказал он,– о подвигах, совершенных на Альгиде. Войско свободного народа достойно показало себя. Благоразумием консула и доблестью воинов была добыта победа. (3) А что касается меня, то я уповаю лишь на разум и мужество, каким вы, воины, поделитесь со мной. Мы можем извлечь выгоду, оттягивая войну, а можем и быстро закончить ее. (4) Если придется тянуть, то я, следуя прежнему моему начертанию, добьюсь того, что ваши надежда и доблесть будут крепнуть день ото дня. Если же вам достанет мужества для решающей схватки, тогда киньте боевой клич, пусть прогремит голос воли и доблести вашей!» (5) Тут поднялся такой оглушительный крик, что консул тотчас согласился с требованиями воинов и постановил назавтра вести их в бой. Остаток дня ушел на подготовку оружия.
(6) На следующий день, едва увидав, что римское войско стоит наготове, выступили и заждавшиеся сражения сабиняне. То была битва, какие бывают между уверенными в своих силах противниками, один из которых навек прославлен прежними победами, другой воодушевлен одержанной недавно. (7) Сабиняне с умом распорядились своими силами: уравняв свое войско с неприятельским, они придержали две тысячи воинов, которым приказано было в разгар боя потеснить левое крыло римлян. (8) Но, когда напавшие сабиняне стали теснить почти окруженное крыло, около шестисот всадников двух легионов спешились, бросились наперерез уже отступающим соратникам, отбросили врага и воодушевили пехотинцев, сперва подвергнув себя равной с ними опасности, а потом заставив их устыдиться. (9) Стыдно же им было оттого, что всадники, сражаясь верхом и в строю, даже в рукопашном бою превзошли пехотинцев.
63. (1) Вот уже снова идут в бой пехотинцы и, заняв свое место в строю, не только выравнивают ход битвы, но и наносят урон правому крылу сабинян. (2) Всадники под прикрытием пехоты вернулись к своим коням. Весть об одержанной победе всадники немедленно передали остальному войску и ринулись на врага, изрядно напуганного поражением наиболее сильного своего крыла. Никто в том бою не мог сравниться доблестью с конницей. (3) Консул наблюдал за всеми, поощряя храбрых, стыдя уклоняющихся от сраженья: эти тотчас становились образцом мужества, ибо страх позора поднимал их дух так же, как других – похвала. (4) С новой силой прогремел воинский клич, римляне, ринувшись разом, оттеснили врага, а потом уже ничто не могло сдержать их натиска. Разбежавшиеся сабиняне оставили лагерь на разграбление римлянам. Те, однако, захватили не имущество союзников, как на Альгиде, а то, что было похищено у них самих во время вражеских набегов.
(5) Несмотря на двойную победу консулов в двух разных сражениях, сенат, поскупясь, назначил благодарственное молебствие в честь обоих консулов на один день. Народ же сам пришел молиться на другой день, и это неупорядоченное народное молебствие отмечено было еще большим рвением. (6) Консулы договорились, что каждый из них подойдет к Городу в свой день, и после этого призвали сенат на Марсово поле. Знатнейшие сенаторы возмутились, что консулы докладывают о своих подвигах здесь, среди воинов, с целью внушить страх сенату. (7) И тогда консулы, чтоб лишить их повода для обвинений, призвали сенаторов перебраться на Фламиниев луг, где теперь храм Аполлона, то есть на то место, которое уже в то время было посвящено Аполлону107. (8) Но после того, как сенаторы единогласно отказали консулам в триумфе, народный трибун Луций Ицилий внес этот вопрос на рассмотрение народа, чему многие воспротивились, (9) а больше всех – Гай Клавдий, заявивший, что консулы желают отметить триумф не над врагами, а над сенаторами и вместо награды за доблесть требуют благодарности за частные услуги трибунам. Никогда еще триумф не присуждался народным собранием, этим всегда полностью ведал сенат. (10) Даже цари, мол, не умаляли достоинства высшего сословия. Пусть и трибуны знают границы своей власти и не пытаются отменить решения государственного совета. Государство останется свободным, а законы – одинаковыми для всех, только если каждое сословие сохранит свои права и не утратит своего достоинства.
(11) Несмотря на то что многое в таком же роде было высказано остальными знатнейшими сенаторами, предложение Ицилия было принято всеми трибунами. Тогда впервые триумф был утвержден велением народа без утверждения сената.
64. (1) После этой победы своеволие народных трибунов дошло до того, что они сговорились остаться в своей должности на новый срок, а чтобы властолюбие их не бросалось в глаза, предложили также продлить срок консульских полномочий. (2) Оправдывались они тем, что-де сенаторы, унижая консулов, подрывают и права народных трибунов. (3) А что будет, если, избрав консулами своих единомышленников, сенаторы с их помощью начнут борьбу против новых трибунов прежде, чем законы войдут в силу? Ведь не всегда же консулами будут Валерии и Горации, которым свобода плебеев дороже собственной выгоды.
(4) По счастливому стечению обстоятельств жребий председательствовать на выборах выпал тогда Марку Дуиллию, человеку предусмотрительному и понимавшему, что продление полномочий неминуемо вызовет ненависть к трибунам. (5) После того как на его отказ поддержать старых трибунов те выдвинули требование, чтобы он либо позволил провести свободное голосование по трибам, либо уступил председательство своим товарищам, которые будут руководствоваться законом, а не пожеланиями патрициев, (6) Дуиллий, настаивая на своем, призвал консулов к трибунским скамьям и, задав им вопрос об их намереньях, услышал, что консулов они хотят избрать новых. Тогда вместе с ними – любезными народу защитниками нелюбезного народу решения – он и явился на собрание. (7) У консулов, представших перед народом, вновь спросили о том, как поступят они, если римский народ, памятуя и о возвращенной ими дома свободе, и об их подвигах на войне, вновь сделает их консулами; и, когда они своего решения не изменили, (8) Дуиллий им воздал хвалу за твердое их желание ни в чем не уподобиться децемвирам и открыл выборы народных трибунов. Но после того, как было избрано пять народных трибунов, а другие соискатели из-за откровенных притязаний девяти старых трибунов не набрали голосов в трибах, он распустил народ и больше на выборы не призывал. (9) Он, по его словам, следовал закону, который вовсе не определяет числа трибунов, лишь бы только они вообще избирались, но велит тем, кто вступил в дожность, самим выбрать себе сотоварищей. (10) Дуиллий прочитал слова закона: «Предлагается десять народных трибунов. Если сегодня вы изберете меньшее число народных трибунов, тогда пусть те, кого они сами выберут себе в товарищи, в соответствии с этим законом считаются такими же народными трибунами, как те, кого вы сами сегодня избрали». (11) Дуиллий стоял на своем, отказываясь признать право на существование в государстве пятнадцати народных трибунов, и, пересилив наконец своих властолюбивых товарищей, сложил с себя полномочия, чем угодил и отцам и простому народу.
65. (1) Новые народные трибуны, выбирая себе сотоварищей, уважили волю сенаторов выбором двух патрициев и бывших консулов – Спурия Тарпея и Авла Атерния108. (2) Консулами стали Спурий Герминий и Тит Вергиний Целимонтан [448 г.], которые не слишком старались
