совершить, если помогут боги». Сенаторы одобряют. И он удаляется, скрыв под одеждою меч.

(6) Придя в лагерь, попал он в густую толпу народа перед царским местом. (7) Там как раз выдавали жалованье войскам и писец, сидевший рядом с царем почти в таком же наряде, был очень занят, и воины к нему шли толпою. Боясь спросить, который из двух Порсена, чтобы не выдать себя незнаньем царя, он делает то, к чему толкнул его случай, – вместо царя убивает писца. (8) Прорубаясь оттуда окровавленным мечом сквозь смятенную толпу, в шуме и давке, он был схвачен царскими телохранителями, и его приволокли к царю. Здесь, перед возвышением, даже в столь грозной доле (9) не устрашаясь, а устрашая, он объявил: «Я римский гражданин, зовут меня Гай Муций. Я вышел на тебя, как враг на врага, и готов умереть, как готов был убить: римляне умеют и действовать, и страдать с отвагою. (10) Не один я питаю к тебе такие чувства, многие за мной чередою ждут той же чести. Итак, если угодно, готовься к недоброму: каждый час рисковать головой, встречать вооруженного врага у порога. (11) Такую войну объявляем тебе мы, римские юноши; не бойся войска, не бойся битвы, – будешь ты с каждым один на один».

(12) Когда царь, горя гневом и страшась опасности, велел вокруг развести костры, суля ему пытку, если он не признается тут же, что скрывается за его темной угрозой, (13) сказал ему Муций: «Знай же, сколь мало ценят плоть те, кто чает великой славы!» – и неспешно положил правую руку в огонь, возжженный на жертвеннике. И он жег ее, будто ничего не чувствуя, покуда Царь, пораженный этим чудом, не вскочил вдруг со своего места и не приказал оттащить юношу от алтаря. (14) «Отойди,– сказал он,– ты безжалостнее к себе, чем ко мне! Я велел бы почтить такую доблесть, будь она во славу моей отчизны; ныне же по праву войны отпускаю тебя на волю целым и невредимым». (15) Тогда Муций, как бы воздавая за великодушие, сказал: «Поскольку в такой чести у тебя доблесть, прими от меня в дар то, чего не мог добиться угрозами: триста лучших римских юношей, поклялись мы преследовать тебя таким способом. (16) Первый жребий был мой; а за мною последует другой, кому выпадет, и каждый придет в свой черед, пока судьба не подставит тебя удару!»

13. (1) Когда был отпущен Муций, которого потом за потерю правой руки нарекли Сцеволой36, Порсена послал в Рим послов; (2) так потрясло его и первое покушение, от которого он уберегся лишь по ошибке убийцы, и опасность, грозящая впредь столько раз, сколько будет заговорщиков, что он сам от себя предложил римлянам условия мира. (3) Предложение возвратить Тарквиниям царскую власть было тщетным, и он сделал его лишь потому, что не мог отказать Тарквиниям, а не потому, что не предвидел отказа римлян. (4) Зато он добился возвращения вейянам захваченных земель и потребовал дать заложников, если римляне хотят, чтобы уведены были войска с Яникула. На таких условиях был заключен мир, и Порсена увел войско с Яникула и покинул римскую землю. (5) Гаю Муцию в награду за доблесть выдали сенаторы поле за Тибром, которое потом стали называть Муциевыми лугами.

(6) Такая почесть подвигла даже женщин к доблестному деянию во имя общего дела: одна из девушек-заложниц, по имени Клелия37, воспользовавшись тем, что лагерь этрусков был расположен невдалеке от Тибра, обманула стражу и, возглавив отряд девушек, переплыла с ними реку под стрелами неприятеля, всех вернув невредимыми к близким в Рим. (7) Когда о том донесли царю, он поначалу, разгневанный, послал вестников в Рим вытребовать заложницу Клелию – остальные-де мало его заботят; (8) а затем, сменив гнев на изумление, стал говорить, что этим подвигом превзошла она Коклесов и Муциев, и объявил, что, если не выдадут заложницу, он будет считать договор нарушенным, если же выдадут, он отпустит ее к своим целой и невредимой. (9) Обе стороны сдержали слово: и римляне в соответствии с договором вернули залог мира, и у этрусского царя доблесть девушки не только осталась безнаказанной, но и была вознаграждена; царь, похвалив ее, объявил, что дарит ей часть заложников и путь выберет кого хочет. (10) Когда ей вывели всех, она, как рассказывают, выбрала несовершеннолетних; это делало честь ее целомудрию, и сами заложники согласились, что всего правильней было освободить тех, чей возраст наиболее беззащитен. (11) А по восстановлении мира небывалая женская отвага прославлена была небывалой почестью – конной статуей: в конце Священной улицы воздвигли изображение девы, восседающей на коне38.

14. (1) Столь мирное отступление этрусского царя от города трудно согласовать со старинным обычаем, средь других священнодействий дожившим до наших дней, – с распродажею имущества царя Порсены. (2) Обычай этот наверняка либо возник во время войны, но не забылся и в мирное время, либо зародился при обстоятельствах более спокойных, чем те, на которые указывало бы объявление о продаже вражеского имущества. (3) Из существующих объяснений правдоподобнее то, по которому Порсена, отступая с Яникула, оставил в дар Риму, истощенному после долгой осады, богатый лагерь, полный припасов, свезенных с недалеких плодородных полей Этрурии; (4) а чтобы народ, заполучив это добро, не разграбил его как вражеское, и было объявлено о распродаже имущества Порсены. Таким образом, название это означает скорее благодарность за услугу, чем продажу с торгов царского имущества, которое даже не было во власти римского народа.

(5) Прекратив войну с римлянами, Порсена, чтобы не казалось, будто он привел сюда войско понапрасну, послал своего сына Аррунта с частью войск осадить Арицию. (6) Арицийцы поначалу пришли в замешательство от неожиданности, но затем, получив помощь от латинских племен из Кум, настолько воспряли духом, что решились на сражение. Начался бой таким ударом этрусков, что арицийцы бросились врассыпную, (7) но куманские когорты, употребив против силы искусство, несколько отошли в сторону, пропустивши врагов, пронесшихся мимо, а затем, поворотив знамена, напали на них с тыла. Так этруски, уже почти победители, были окружены и перебиты. (8) Лишь очень немногие, потеряв полководца и не найдя никакого пристанища ближе, добрались до Рима; безоружные, пришедшие как просители, они были радушно приняты и распределены по домам. (9) Залечив раны, одни отправились домой, рассказывая о гостеприимстве благодетелей, а многие из любви к приютившему их городу остались в Риме. Им было предоставлено место для поселения, которое потом назвали Этрусским кварталом39.

15. (1) Затем Спурий Ларций и Тит Герминий стали консулами, за ними – Публий Лукреций и Публий Валерий Публикола [507—506 гг.]. В том году в последний раз пришли послы от Порсены хлопотать о возвращении Тарквиниев на царство. Им сказано было, что сенат отправит к царю своих послов, и тотчас были посланы почтеннейшие из сенаторов. (2) Не потому, что не могли ответить кратко, что царей не примут, предпочли послать к Порсене выбранных сенаторов, не давая его послам ответ в Риме; сделано было так для того, чтобы навечно покончить с разговором об этом деле и не бередить сердец после стольких взаимных благодеяний, ибо просил царь о том, что противно свободе римского народа, и римляне, если сами своей погибели не хотели, должны были отказать тому, кому ни в чем отказать не желали бы. (3) Не во власти царей, но во власти свободы находится римский народ; уже решено, что скорее врагам, нежели царям, распахнут они ворота; конец свободы в их Городе будет и концом Города – таков общий глас. (4) Посему и просят они, если хочет царь благополучия Риму, пусть позволит им остаться свободными. (5) Царь, покоренный их почтительностью, ответил: «Если это столь твердо и непреложно, то не стану я более докучать напрасными просьбами и обманывать Тарквиниев надеждой на помощь, которую не могу оказать. Для мира или для войны, пусть ищет он пристанища в другом месте, чтобы не нарушать моего с вами согласия». (6) Слово свое подкрепил он делом еще более дружественным: вернул остававшихся у него заложников и возвратил земли вейян, отнятые им по договору, заключенному при Яникульском холме. (7) Лишась всякой надежды на возвращение, Тарквиний отправился изгнанником в Тускул40 к зятю своему Мамилию Октавию, а у римлян с Порсеною установился прочный мир.

16. (1) Консулы Марк Валерий и Публий Постумий. В этом году [505 г.] была удачная битва с сабинянами; консулы праздновали триумф. (2) Тогда сабиняне стали еще усердней готовиться к войне. Чтобы им противостоять и чтобы отразить опасность со стороны Тускула, откуда тоже ожидали войны, консулами избрали Публия Валерия – в четвертый, а Тита Лукреция – во второй раз [504 г.]. (3) Так как у сабинян возник раздор между сторонниками войны и мира, то часть их сил перекинулась к римлянам. (4) Тогда-то и Аттий Клавз, позже известный в Риме как Аппий Клавдий, будучи тесним как поборник мира подстрекателями войны и не умея их осилить, со множеством клиентов41 перебрался из Инрегилла в Рим42. (5) Им предоставили гражданство и земли за Аниеном43; потом, с прибавлением новых поселенцев из тех же мест, они стали называться старой Клавдиевой трибой. Избранный сенатором Аппий вскоре стал по достоинству