сухопутного войска. Филипп уверен, что лишил римлян двух сильнейших союзников: с одной стороны – этолийцев, с другой – дарданов, ибо тем и другим нарочно для того посланный сын его Персей перекрыл дорогу, заняв ущелье близ Пелагонии. (4) Что же до консула, то он в это время уже не готовился к войне, а вел ее: он шел с войском через земли дассаретиев134, продовольствие, что скопилось у него в зимних лагерях, вез с собой и не расходовал, ибо окрестные поля давали достаточно, чтобы прокормить солдат. (5) Города и селения сдавались ему, какие по своей воле, а какие от страха; некоторые были взяты приступом, другие стояли безлюдные, ибо жившие здесь варвары бежали в ближние горы. (6) Консул некоторое время стоял лагерем возле Линка135, недалеко от реки Бев, и отсюда разослал фуражиров добыть зерна по амбарам дассаретиев. Филипп хорошо видел отчаяние и ужас жителей области; но не знал толком, куда направился консул, и послал отряд конников выяснить, по какому пути намерен двигаться враг. (7) В такой же неизвестности пребывал и консул. Знал, что царь покинул зимние квартиры, а куда идет, не ведал и тоже послал конников на разведку. (8) Оба отряда, выйдя с разных сторон, долго блуждали по стране дассаретиев и наконец оказались на одной дороге. И те и другие, заслышав голоса, звон оружия и ржание коней, конечно, поняли, что враг близко. Еще не видя друг друга, они изготовились и, едва сблизились, тотчас кинулись в бой. (9) Числом и храбростью были они равны, ибо оба отряда состояли из отборных воинов, и несколько часов кряду бились на равных. Кони и воины утомились наконец, и противники разошлись, – ни одна сторона не добилась победы. (10) Македонян погибло сорок и тридцать пять римлян. И воротились они – одни к своему царю, другие к своему консулу, – так ничего и не разведавши о расположении вражеского лагеря; (11) про это узнали от перебежчиков, чье предательство и легкомыслие во всех войнах помогают одной стороне раскрывать тайны другой.

34. (1) Филипп решил позаботиться о погребении всадников, погибших в этой схватке, полагая тем возбудить преданность своих солдат и готовность их рисковать за него жизнью; (2) для того приказал он перенести тела в лагерь, дабы все видели, с какою пышностью их хоронят. (3) Нет ничего более непостоянного и непредсказуемого, нежели настроения толпы. Зрелище похорон должно было пробудить в солдатах боевой пыл и готовность не щадить своей жизни, а наместо того преисполнило их страха и уныния. (4) До сего времени приходилось им видеть лишь раны от копий или стрел, изредка – от пик, да и воевать привыкли они только с греками и иллирийцами; теперь, увидев трупы, изуродованные испанскими мечами136, руки, отсеченные одним ударом вместе с плечом, отрубленные головы, вывалившиеся кишки и многое другое, столь же страшное и отвратительное, (5) воины Филиппа ужаснулись тому, с какими людьми, с каким оружием придется им иметь дело. Перепуган был и сам царь, ибо еще не доводилось ему воевать с римлянами по-настоящему. (6) Дабы усилить свою армию, тотчас отозвал он сына с войском, стоящим в ущельях Пелагонии, открыв тем Плеврату и дарданам дорогу в Македонию, (7) а сам с двадцатью тысячами пехоты и четырьмя тысячами конников двинулся путем, указанным перебежчиками, и стал немногим более чем в тысяче шагов от римского войска неподалеку от Атака на вершине холма, окружив его глубоким рвом. (8) Поглядел царь вниз на римский лагерь и, как говорят, изумился, увидев, сколь правильно он расположен и весь целиком, и внутри каждой части, сколь ровны ряды палаток и как проложены улицы, и сказал, что никогда не увидеть такого у варваров. (9) Два дня консул и царь наблюдали друг за другом и удерживали своих воинов в стенах лагеря; на третий – консул построил войско и вывел на поле боя.

35. (1) Царь побоялся подвергнуть опасности все войско сразу и выслал сперва лишь четыреста траллов (я говорил уже прежде, что траллы – народ иллирийский137) да три сотни критских пехотинцев, придав им столько же конников под началом одного из своих царедворцев – Афинагора, дабы тревожили они римскую конницу. (2) Римляне же, чья линия отстояла от врага немногим более чем на пятьсот шагов, выслали вперед застрельщиков и две неполных алы всадников, чтобы сравнять с вражеским число конников и пехоты. (3) Воины царя ожидали боя, к какому привыкли: чтобы всадники то наступали, то, метнувши дротики, поворачивали назад, чтобы иллирийцы стремительными внезапными атаками теснили противника, чтобы критяне забрасывали стрелами врага, наступающего рассеянным строем. (4) Римляне, однако разрушили эти ожидания: натиск их был не яростный, но ровный и упорный, (5) ибо все делали всё – застрельщики, метнувши дроты, бились мечами, а конники, ворвавшись в строй врагов, останавливали коней и дрались кто с седла, кто спрыгнув на землю и смешавшись с пешими. (6) Так что противостоять римлянам не могли ни Филипповы всадники, не приученные к упорному бою, ни пешие его воины, полуголые, в бою привыкшие без всякого порядка перебегать с места на место. Когда столкнулись они с римскими застрельщиками, вооруженными легким круглым щитом и коротким мечом, а потому готовыми и защищаться, и нападать, (7) они вовсе не стали драться, но положились только на скорость бега и укрылись в стенах лагеря.

36. (1) Дав своим лишь один день передышки, Филипп приготовил к бою конницу и легковооруженных и ночью поставил в весьма удобном для нападения месте – между двумя лагерями – заставу из легких пехотинцев, каких в Греции зовут пелтастами138. Атенагору же с его конниками повелел, (2) если битва пойдет в открытую и с успехом, воспользоваться удачей, если же нет – отходить понемногу, чтобы заманить противника в приготовленную ловушку. (3) Конники Атенагора в самом деле отступили, но командиры когорты легких пехотинцев не дождались сигнала, бросились на противника раньше времени и упустили победу. Римляне одолели врага в открытом бою, ловушки избежали и воротились в свой лагерь победителями.

(4) На другой день консул спустился на равнину, где выстроил все свое войско к бою, а перед первой линией поставил несколько слонов, из тех, что захвачены были в Пуническую войну; теперь впервые римляне использовали в бою этих животных. (5) Видя, что противник отсиживается за валами, консул расположил солдат кого на холмах, кого у самого частокола, и они стали всячески поносить македонян за трусость. Однако вызвать их на бой так и не удалось, ставить же лагерь в столь близком соседстве от врага было невозможно: на солдат, разбредшихся по полям за продовольствием, тотчас набросились бы неприятельские конники. (6) Потому консул перенес лагерь на расстояние примерно в восемь миль от противника и стал в месте, называемом Оттолоб. (7) Вскоре римляне вышли на окрестные поля на фуражировку; Филипп же сперва удерживал своих в ограде лагеря, чтобы еще возросла у римлян беспечность, а у его воинов жажда боя. (8) А когда увидел, что римские солдаты широко разбрелись по полям, быстро выдвинул на середину равнины всю свою конницу и тех пеших критян, что были особенно скоры на ногу и могли сравняться в беге с конями, так что все занятые фуражировкой оказались отрезанными от своего лагеря. (9) Тут Филипп, разделив свое войско, отправил часть преследовать рассыпавшихся по полю фуражиров и приказал не оставлять в живых ни одного человека, сам же с остальными воинами занял дороги, ведшие в римский лагерь, преградив римлянам все пути к спасению. (10) Страх и смерть царили в полях, и никому не дано было добраться до своих, чтобы известить о беде, ибо бежавшие наталкивались на царские заставы (11), и большинство убито было не теми, что за ними гнались, а теми, что подстерегали их на путях к лагерю. Наконец некоторым удалось проскользнуть меж вражеских застав – перепуганные, прибежали они в лагерь, где не столько растолковали ясно, что случилось, сколько лишь посеяли тревогу.

37. (1) Консул разослал конников во все стороны, где только можно было помочь гибнущим, сам же во главе построенных квадратом легионов выступил из лагеря. (2) Из тех, кого послал он на помощь фуражирам, некоторые блуждали по полям, ибо слышали крики то тут, то там и не знали, куда направиться, другие же тотчас столкнулись с врагами (3) и ввязались в сражение сразу в нескольких местах. Самый жаркий бой разгорелся там, где находился царь: с ним было столько пеших и конных, что получился как бы настоящий боевой строй, да к тому же они заняли главную дорогу к лагерю, и больше всего римлян устремилось сюда. (4) Преимущество было на стороне македонян – присутствие царя подогревало их воинский пыл, а критяне из вспомогательных войск неожиданно поражали стрелами римлян, действуя строем против рассыпавшихся и разрозненных воинов. (5) Если бы македоняне не так увлеклись преследованием, они наверное завершили бы славной победой не только это сражение, но и всю войну; (6) но чересчур далеко их завела жажда крови. Они неожиданно натолкнулись на ведомые трибунами римские когорты; (7) завидев своих, повернули на врага и побежавшие было римские конники; в мгновение ока изменился весь ход битвы – преследователи оказались преследуемыми. (8) Немало македонян продолжали биться грудь в грудь, многих смерть настигла во время бегства; не всех изрубили мечами – иные, ища спасения, устремились в болота и тонули вместе с конями в глубоких топях. (9) Оказался в опасности и сам