лагеря.

(7) Когда Сципиону доложили об этом, он воскликнул: «Конники летом в домах! Да сколько б их ни было, только бы вождь был такой!» (8) Поняв, что надо быть тем решительнее, чем ленивее враг, он выслал вперед Масиниссу с его конницей, велев ему гарцевать перед городскими воротами, выманивая врагов на бой; когда все они высыпят из города и он не сможет уже без труда выдерживать их натиск, пусть потихоньку отступает: Сципион вовремя вступит в сражение. (9) Выждав, пока пройдет время, достаточное, по его мнению, чтобы выманить врагов из города, Сципион, прячась за холмами, очень кстати оказавшимися по обеим сторонам извилистой дороги, подошел незаметно. (10) Масинисса, как и было условлено, разыгрывая то храбреца, то труса, то гарцевал у самых ворот, то, словно испугавшись, поворачивал назад, соблазняя осмелевшего врага неосмотрительно ринуться в погоню. (11) Не все еще вышли из ворот, и начальник выбивался из сил, заставляя одних, сонных и пьяных, взяться за оружие и взнуздать лошадей и не позволяя другим вразброд, беспорядочной толпой устремиться через все ворота из города. (12) Смело выехавших первыми встретил Масинисса; вскоре из ворот повалила толпа; силы противников стали равными, наконец в бой вступила вся конница, и сдерживать ее уже было нельзя. (13) Масинисса не обратился в бегство; отступая постепенно, он принимал на себя натиск врага, пока не завлек его к холмам, скрывавшим римскую конницу. (14) Всадники, отдохнувшие на свежих лошадях, окружили Ганнона и африканцев, уставших от боя и погони; Масинисса, быстро повернув лошадей, вмешался в сражение. (15) Около тысячи людей из передового отряда – отступать им было трудно – вместе со своим начальником Ганноном были отрезаны от своих и перебиты; (16) остальные, устрашенные смертью вождя, бежали в беспорядке; победители тридцать миль гнались за ними; захватили в плен или убили около двух тысяч всадников. (17) В точности известно, что среди них было не меньше двухсот карфагенян, в том числе очень именитых и богатых.

35. (1) Случайно в этот же день вернулись с провиантом суда, отвозившие добычу в Сицилию: словно предчувствовали, что пришли за новой добычей. (2) Не все писатели сообщают, что два карфагенских вождя, носившие одно и то же имя, были убиты в двух конных сражениях, боясь, думаю, как бы ненароком дважды не рассказать об одном и том же;106 Целий и Валерий говорят даже, что Ганнон был взят в плен107. (3) Сципион щедро одарил, соответственно заслугам каждого, всадников и их начальство, прежде всего Масиниссу; (4) оставил в Салеке сильный гарнизон и выступил с остальным войском; он не только разорил по дороге поля, но и захватил даже некоторые города и деревни. (5) Ужас охватил население. На седьмой день Сципион вернулся в лагерь с множеством пленных, со стадами скота и прочей добычей; во второй раз он отправил суда с грузом награбленного. (6) Теперь, оставив походы и незначительные набеги, Сципион обратил все силы на осаду Утики, рассчитывая по взятии города превратить его в опорный пункт для дальнейших действий. (7) Он направил моряков туда, где город омывается морем, а пехоту туда, где почти над самыми городскими стенами поднимается холм. (8) Осадные и метательные машины были привезены заранее из Сицилии вместе с продовольствием; над изготовлением новых трудились в арсенале многочисленные искусные мастера, только этим и занятые.

(9) У жителей Утики, оказавшихся в осаде, вся надежда была на карфагенян, а у карфагенян на Газдрубала, если ему удастся расшевелить Сифака. Тоскливое ожидание помощи не торопило помощников. (10) Газдрубал при самой усиленной вербовке набрал около тридцати тысяч пехоты и трех тысяч конницы, но не решился до прихода Сифака поставить лагерь вблизи неприятеля. (11) Сифак, быстро снявшись с лагеря под Карфагеном, расположился недалеко от Утики и римских укреплений; с ним было пятьдесят тысяч пехоты и десять тысяч конницы. (12) Прибытие обоих оказало свое действие на Сципиона: после почти сорокадневной осады и многих безуспешных попыток взять город, все испробовав, он ушел, ничего не добившись. (13) Зима уже наступала; он расположил зимний лагерь на мысу, который узкой горной цепью соединен с материком и далеко выдается в море108. (14) Лагерь и стоянка для флота были укреплены и обведены одним валом; лагерь легионов находился посередине перешейка; на северной стороне находились вытащенные на сушу суда и стоянка моряков; в южной долине, спускающейся к другому берегу, стояла конница. (15) Вот что было до конца осени совершено в Африке.

36. (1) Кроме хлеба, награбленного по всем окрестным полям, а также доставленного из Италии и Сицилии, Гней Октавий, пропретор, привез еще очень много зерна из Сардинии, от претора Тиберия Клавдия, этой провинцией управлявшего. (2) Засыпали все амбары и пришлось строить еще новые. Не хватало одежды для войска; Октавию было поручено обсудить с претором, нельзя ли заготовить одежду в его провинции и прислать ее. (3) За дело принялись усердно: вскоре прислали тысячу двести тог и двенадцать тысяч туник.

(4) Тем же летом, когда все это происходило в Африке, консул Публий Семпроний, ведавший Бруттием, в Кротонской области натолкнулся на Ганнибала. (5) Римлян отбросили; в этой скорей беспорядочной схватке, чем настоящей битве, у консула погибло около тысячи двухсот солдат. (6) Римляне в замешательстве вернулись в лагерь; напасть на него неприятель не решился. В следующую тихую ночь консул снялся с лагеря, предварительно послав гонца к проконсулу Публию Лицинию с приказом привести свои легионы. (7) Оба военачальника, объединив свои войска, пошли на Ганнибала и немедленно начали сражение: консулу придавали уверенность удвоенные силы, а Пунийцу – недавняя победа. (8) Семпроний вывел свои легионы на передовую линию; легионы Публия Лициния стояли в запасе. Консул в начале битвы дал обет построить храм Фортуне Примигении109, если он в этот день разобьет врага; молитва его исполнилась. (9) Карфагеняне были разбиты наголову: убито было больше четырех тысяч; взято в плен немного меньше трехсот, захвачено сорок лошадей и одиннадцать знамен. Потрясенный этим поражением, Ганнибал отвел войско в Кротон.

(10) В это же время консул Марк Корнелий на другом конце Италии удержал в повиновении Этрурию, которая в надежде на перемены перекинулась было к Магону. Корнелий внушал страх не столько оружием, сколько судебными преследованиями. (11) Он вел расследование вполне беспристрастно; сначала многие знатные этруски, договаривавшиеся с Магоном лично или через послов об отпадении своих народов, предстали перед судом и были осуждены. (12) Потом те, кто сознавал свою вину, добровольно ушли в изгнание и были осуждены заочно: себя они спасли, оставив казне имущество – свидетельство их вины110.

37. (1) Пока консулы в разных концах страны были заняты такими делами, в Риме цензоры Марк Ливий и Гай Клавдий огласили списки сената. Принцепсом сената вторично был избран Квинт Фабий Максим. Семь сенаторов, не занимавших еще курульных кресел, получили цензорские замечания. (2) Цензоры неукоснительно и добросовестно следили за состоянием зданий; сдали с подряда устройство улицы, которая должна была идти от Бычьего рынка мимо зрительских мест к храму Венеры111, а также постройку храма Великой Матери112 на Палатине; (3) ими был установлен также новый налог на добычу соли; соль в Риме и по всей Италии шла по шестой доле асса;113 цензоры отдали на откуп продажу соли – в Риме по той же цене, а на рынках и в городках114 по более высокой, смотря по месту. (4) Люди были уверены, что эту доходную статью выдумал цензор в отместку народу, несправедливо когда-то его осудившему, и что самая высокая цена была установлена для триб, когда-то постаравшихся его осудить115. Поэтому Ливий и получил прозвище Салинатор. (5) Очистительная жертва за народ была принесена позже, чем обычно, потому что цензоры послали по провинциям узнать, сколько в каком войске римских солдат. (6) Вместе с ними насчитано было двести четырнадцать тысяч человек116. Жертву принес Гай Клавдий Нерон. (7) Затем в двенадцати колониях их цензоры произвели перепись жителей и оценку их имущества (чего никогда раньше не было): сколько солдат может колония выставить, сколько у нее денег117. Все было занесено в государственные книги. (8) Затем начали перепись всадников и оценку их имущества. Оказалось, что у обоих цензоров лошади от государства. Когда дошли до трибы Поллии, к которой был приписан цензор Марк Ливий, глашатай смешался и замолчал. (9) «Называй Марка Ливия!» – крикнул Нерон, то ли не забывший старой вражды, то ли в припадке неуместной строгости. Марку Ливию, как осужденному народом, велено было продать лошадь118. (10) Точно так же Марк Ливий, когда дошли до Арниенской трибы и до имени его коллеги, велел тому продать лошадь