умолять не за себя, а за дочерей; даже у разъяренных врагов опускаются руки перед такой юностью; пусть, мстя тиранам, не повторят они их преступлении. (12) Ее оттащили от алтаря и перерезали ей горло; кинулись на девушек, забрызганных кровью матери; обезумев от горя и страха, они, как помешанные, выбежали из молельни; если бы проход был свободен, они всполошили бы весь город. (13) Но и здесь, хотя дом был невелик, они не раз невредимо ускользали от стольких вооруженных мужчин, из их сильных рук. (14) Наконец, израненные, залив все кровью, они рухнули бездыханными. Их участь, горькая сама по себе, вызвала еще большую жалость, потому что вскоре явился гонец и сказал: «Не убивать их – передумали и пожалели». (15) Жалость породила гнев: зачем так спешили с казнью, что не было времени ни успокоиться, ни изменить своего решения. (16) Толпа роптала, требовала избрать преторов на места Адранодора и Фемиста (оба они занимали такую должность). Предстоящее собрание было не по душе преторам.
27. (1) Назначен был день выборов. Никто не ожидал, что кто-то в крайних рядах назовет Эпикида, а кто-то – Гиппократа. Кричали все больше и больше; единодушие толпы было несомненно. (2) Участие в собрании принимали не только граждане, но и солдатская толпа, в которую затесалось много перебежчиков, желавших переворота. (3) Преторы сначала затягивали дело, но уступили единодушному желанию граждан и, боясь мятежа, провозгласили выбранных преторами. (4) Те сначала не раскрывали своих желаний, но были раздосадованы и успехом переговоров о десятидневном перемирии (просить его отправили послов к Аппию Клавдию)108, и отправкой новых послов, чтобы возобновить прежний союз. (5) У Мургантии109 стояло сто римских кораблей: ждали, чем кончатся волнения после убийства тиранов и куда заведет сиракузян новая и непривычная им свобода.
(6) В эти дни к Марцеллу, прибывшему в Сицилию, Аппий отправил послов-сиракузян. Марцелл счел подходящими условия предложенного мира и сам отправил послов в Сиракузы, которые лично переговорили бы о возобновлении союза, (7) но там было тревожно и неспокойно. Услышав, что карфагенский флот стоит у Пахина110, Гиппократ и Эпикид воспрянули духом и стали – то перед наемниками, то перед перебежчиками – выкрикивать обвинения: Сиракузы-де выдают римлянам. (8) Так как Аппий, желая придать духа своим сторонникам, действительно поставил корабли у самого входа в гавань, то этим пустым обвинениям давали все больше и больше веры, (9) и толпа с гамом и шумом сбегалась к пристани помешать высадке римлян.
28. (1) Среди этой смуты созвали народное собрание: ораторы тянули одни в одну сторону, другие в другую; и вот-вот разразилось бы восстание, когда Аполлонид, один из первых людей в городе, произнес речь, полезную в сложившихся обстоятельствах: (2) «Никогда государство не было так близко ни к благополучию, ни к гибели. (3) Если все единодушно склонятся либо к римлянам, либо к карфагенянам, то не будет государства счастливее и сильнее; (4) если же вас поволокут одни сюда, другие туда, то война между римлянами и карфагенянами не будет такой жестокой, как война между самими сиракузянами: в одних и тех же стенах у каждой той или другой стороны будет свое вооруженное войско и свои полководцы. (5) Приложим все силы к тому, чтобы достичь единодушия: с кем союз выгоднее – это не так важно и совещаться долго не стоит. (6) Последуем, однако, в выборе союзников примеру Гиерона, а не Гиеронима, предпочтем дружбу, выдержавшую пятидесятилетнее испытание111, друзьям, пока неизвестным, а в прошлом неверным. (7) Учтем еще обстоятельство немаловажное: отказаться от мира с карфагенянами не значит, что с ними сейчас же начнется война; с римлянами надо сейчас же или заключить мир, или идти на них войной». (8) Речь эта оказалась тем убедительнее, что не была внушена ни алчностью, ни личным пристрастием. Преторам и выборным от сената велено было собраться на военный совет и совещаться вместе с центурионами и предводителями вспомогательных войск. (9) Часто и сильно спорили, и так как причины воевать с римлянами не было, то решили заключить с ними мир и отправить послов подтвердить это решение.
29. (1) Прошло несколько дней, как из Леонтин явились послы просить об охране их земли. Посольство пришлось как нельзя более кстати: можно было избавиться от беспорядочной и мятежной толпы и услать ее вождей. (2) Претору Гиппократу было велено взять с собой перебежчиков; с ним пошло много наемников из вспомогательных войск, из которых составился отряд в четыре тысячи человек. (3) Походу этому радовались и отправившие, и отправленные: те потому, что представлялся случай совершить переворот; эти, думая, что убрали из города всякое отребье. Облегчение было кратковременным – припадки возвращающейся болезни особенно тяжелы. (4) Гиппократ стал опустошать земли, пограничные с римской провинцией, сначала совершая свои набеги тайком. Когда же Аппий послал солдат для охраны союзнических владений, Гиппократ со всеми своими силами напал на римский лагерь, находившийся напротив; убитых было много. (5) Когда Марцеллу об этом донесли, он тотчас же отправил в Сиракузы послов сказать, что мирный договор будет нарушаться и поводов к войне всегда хватит, пока Гиппократа и Эпикида не удалят прочь не только от Сиракуз, но и от Сицилии вообще. (6) Эпикид, то ли боясь, как бы его не обвинили вместо отсутствовавшего брата, то ли упустив случай развязать войну, сам отправился в Леонтины (достаточно, по его мнению, против римлян настроенные) (7) и начал возмущать их против сиракузян: вот, мол, какой мир заключили они с римлянами, все народы, бывшие под властью царей, – теперь их подданные, своей свободы им мало – им надо царствовать и господствовать. (8) Следует им сообщить: леонтинцы тоже по справедливости считают себя свободными – и потому, что на их земле был убит тиран, и потому, что тут впервые прозвучал призыв к свободе. И все, покинув царских вождей, отправились в Сиракузы; (9) следует либо оговорить это в условиях договора, либо на договор этот не соглашаться. (10) Толпу убедили быстро; послам сиракузян, которые жаловались на то, что римские солдаты перебиты на стоянке, и требовали, чтобы Гиппократ и Эпикид уходили в Локры и вообще, куда им угодно, только бы прочь из Сицилии, свирепо ответили, (11) что леонтинцы не поручали сиракузянам заключать мир с римлянами, а чужие договоры их ни к чему не обязывают. (12) Сиракузяне донесли римлянам: Леонтины не желают повиноваться; договор не будет нарушен, если римляне начнут с ними войну, в которой и Сиракузы будут участвовать, но с условием: пусть по мирному договору Леонтины будут подчинены Сиракузам.
30. (1) Марцелл со всем войском отправился к Леонтинам, предложив Аппию напасть с другой стороны; он воспользовался настроением солдат, негодовавших на то, что товарищи их. перебиты на стоянке во время переговоров об условиях мира. Город был взят с ходу. (2) Гиппократ и Эпикид, видя, что стены захвачены, а городские ворота разломаны, укрылись с малым отрядом в крепости, а ночью тайком убежали в Гербез112.
(3) Сиракузяне выступили отрядом в восемь тысяч человек; у реки Милы на них наткнулся гонец, сообщивший, что город113 взят; в остальном в его рассказе вымысел и правда были перемешаны: (4) убивали-де без разбора и воинов, и горожан; в живых, он полагает, не осталось ни одного взрослого, город разграблен; имущество людей состоятельных роздано. (5) Услышав такие страхи, отряд остановился, всех охватила тревога, и командиры – это были Сосис и Диномен114 – стали совещаться, что им делать. (6) Ложная весть, устрашившая их, не выглядела пустой выдумкой, ведь действительно около двух тысяч перебежчиков были избиты розгами и обезглавлены. (7) Но из леонтинцев после взятия города не обидели никого ни из воинов, ни из граждан, им возвратили все их добро, кроме расхищенного в первые суматошные минуты по взятии города. (8) Но солдат, твердивших те же жалобы на вероломное убийство их товарищей, невозможно было заставить ни вернуться в Леонтины, ни дожидаться более верных известий, никуда не уходя. (9) Преторы видели, что солдаты вот-вот перестанут им повиноваться, но скоро образумятся, стоит лишь убрать застрельщиков. (10) Они повели войско в Мегары115, а сами с немногими всадниками отправились в Гербез, надеясь, что среди общего переполоха город будет им выдан, (11) Замысел не удался; решили действовать силой и стали лагерем у Мегары, рассчитывая осаждать Гербез всем войском. (12) Гиппократ и Эпикид, видя, что надеяться не на что, приняли решение не столь безопасное, как казалось сперва, но единственно возможное: вручить свою судьбу в руки воинов, к ним привыкших и негодовавших на убийство товарищей, о котором дошла к ним молва. Они пошли навстречу войску. (13) В его первых рядах случайно оказались шестьсот критян, служивших под их командой при Гиерониме и помнивших благодеяние Ганнибала: взятых в плен после битвы у Тразименского озера (они служили в римских вспомогательных отрядах), он их отпустил. (14) Узнав критян по их знаменам и оружию116, Гиппократ и Эпикид протянули к ним ветви маслины и другие знаки мольбы117 и стали просить принять их, а приняв, не выдавать сиракузянам, которые и самих критян выдадут на казнь римскому народу.
