мальчиками в Карракло или Росслар.

– Но ты подумаешь?

– Это очень щедро с твоей стороны.

– Отличный отпуск, много солнца, и плаваешь ты замечательно.

– Я никогда не летала. Однажды были с Морисом в Уэльсе, но добирались морем. У меня даже паспорта нет.

Проснувшись утром, Нора подумала, что не поедет. Придется слишком о многом договариваться, и ей будет тревожно в такой дали от мальчиков, которые до сих пор расстраиваются из-за всякой мелочи. Не прошло и недели, как она получила от Джози письмо с возможными датами. Она повременила с ответом и в итоге, договорившись с Гибни о дополнительных днях к отпуску вместо доплат за переработку, уже почти собралась написать Джози, что согласна поехать в испанский Сиджес на первые две недели сентября. Но пошла на попятный, решив, что лучше провести это время дома без надобности ежедневно ходить на работу, да и у мальчиков начнется учебный год.

Две последующие недели Джози, как узнала Нора, вела переговоры с Уной и Маргарет, прося их ее вразумить. Маргарет и самом деле завела разговор на эту тему, и Нора промолчала, но когда об отпуске заговорила Уна, ей захотелось попросить оставить ее в покое.

– О пользе отпуска в Испании говорят в телерекламе, – сказала она. – Я ни разу не видела живого доказательства.

– Просыпаешься и знаешь, что целый день будет солнце, – ответила Уна, – а море теплое, и готовить не надо, тебе все подадут.

– А перелет?

– Я всегда сплю в самолете, и ты, уверена, тоже заснешь.

Нора написала Джози, что поедет, но потом разорвала письмо. Вечерами бывало, ей и правда хотелось, а утром казалось, что слишком хлопотно. Только когда дальнейшее молчание означало бы грубость, Нора решила, что так или иначе напишет Джози – завтра же, на работе, и отправит письмо по дороге домой. Но, даже взявшись за дело, она не знала, что ответит, а когда изъявила согласие, продолжила сомневаться, что поступила правильно. Но на следующий день подала документы на паспорт.

Маргарет, Уна и даже Фиона периодически заговаривали о прелестях отпуска, Нора раздражалась, но понимала, что отменить ничего нельзя, поскольку Джози уже за все заплатила. Однажды в субботу, когда отпуск с мальчиками в Карракло закончился, она отправилась в Дублин и купила кое-какую легкую одежду для Испании, но когда Уна спросила, то так и не призналась в покупках. Фиона, похоже, поняла, что ей не хочется обсуждать поездку, и больше речь о ней не заводила. Джози прислала список необходимых вещей, и Нора чуть не ответила, что в состоянии сама позаботиться о своем багаже.

Но замкнутое пространство салона на нее не подействовало, и она повеселела, глядя, как Джози молится при взлете, посадке и болтанке. По прибытии ее больше всего удивили ночная жара и странное зловоние, как будто что-то гнило. В автобусе, по дороге из аэропорта, Джози принялась вздыхать и жаловаться, но Нора сочла дорогу почти умиротворяющей и гадала, каким выдастся утро.

Ночью, слушая, как храпит на соседней кровати Джози, она подумала, что вообще не заснет из-за жары и возбуждения. Утром же уснула на пляже, и разбудила ее Джози, которой хотелось поболтать. Поскольку Джози не умела плавать, Нора сообразила, что можно отделаться от нее, если пойти в море и как можно дольше оставаться в теплой воде. Всякий раз, стоило ей вернуться, Джози возобновляла беседу с места, на котором остановилась.

На пятый день, когда они шли с пляжа, Нора мысленно перебрала четыре бессонные отпускные ночи. Она раздраженно слушала рассказ Джози о священнике, который не пошел к умирающему, но в тот же день его заметили на футбольном матче. Размышление о ночах было для Норы одним из способов сосредоточиться и не улечься прямо на людной улице, или привалиться к стене магазина, или свернуться клубком на тротуаре, не заботясь о том, что еще светло и магазины открыты. На миг, по ходу рассказа Джози, она уловила отголосок ее ночного храпа – что-то среднее между тяжелым дыханием и бронхиальными хрипами.

Возможно, храп Джози объяснялся возрастом. Даже когда Нора включала ночник и осторожно переворачивала ее на бок, а то и решительно будила, Джози быстро засыпала опять. Нора ложилась в свою постель и ждала, и каждый раз все начиналось заново: храп нарастал и стихал, иногда обращаясь в серию надсадных хрипов, и длился до самого рассвета, когда в щель меж ставнями проникал утренний свет. Нора лежала обессиленная, негодующая, после четвертой ночи она с тоской осознала, что до конца испанских каникул предстоит провести в обществе тетушки еще десять дней.

Свернув на тенистую улицу, где находился их отель, Нора увидела гида Кэрол, входившую в магазин. До этого она полагала, что Кэрол отбыла обратно в Дублин, теперь ей стало любопытно – возможно, та и правда улетела, а после вернулась.

Если бы не усталость, она бы сразу подошла к Кэрол, но не успела оглянуться, как уже обнаружила себя в постели. Джози осталась сидеть в саду. Нора прикинула, есть ли смысл пожаловаться Кэрол на незадачу. Если Джози продолжит храпеть, то придется симулировать нездоровье в надежде пораньше улететь домой. И если сказать Кэрол правду, то, может, удастся что-то придумать. Нора догадывалась, что Кэрол лишь отмахнется, скажет, что слишком чуткий сон – это исключительно проблема Норы, что турфирме нет дела до храпа ее тетушки. Нора понимала, что дополнительный номер, если таковой и отыщется, обойдется намного дороже, чем заплатила Джози.

Нора наткнулась на Кэрол в вестибюле отеля, когда Джози была в баре.

– С вами все хорошо? – спросила Кэрол.