что когда расы достигают стадии просвещения, начинается волна преображающих войн; она обычно разрушает их города. Но выжившие продолжают развиваться, их место занимают еще не преображенные расы, и все возвращается на круги своя. На месте старых городов строятся новые. Но хотелось бы знать, что же было на этих местах в самом начале времен? Вот бы взглянуть на твою карту!

— Отправляясь в Из, я оставил ее дома.

Йама стал рассказывать Элифасу об Эолисе, о замке, тамошней библиотеке, Элифас заявил, что наслышан о библиотеке эдила.

— Я когда-то знал вашего нынешнего библиотекаря, Закиля, еще до того, как он попал под суд и был сослан. Иногда я завидую этой ссылке, ведь библиотека Эолиса очень значительна. Говорят даже, что там хранится оригинал Пуран.

Когда Йама покинул Эолис, Закиль подарил ему эту самую книгу. Теперь, когда он наконец осознал истинную ценность такого дара, сердце его затрепетало. Сейчас книга вместе с остальными его пожитками находилась в крохотной каменной келье в Доме Двенадцати Передних Покоев в Департаменте Прорицаний. Завтра же нужно туда вернуться и разорвать соглашение с Таморой. Ему нужно скрыться, иначе он попадет вместе с нею в плен к отряду Департамента Туземных Проблем, а тогда уж неизбежно окажется в руках префекта Корина.

Он сказал:

— Закиль — один из моих учителей.

Элифас выпустил колечко дыма и наблюдал, как оно медленно расползается в воздухе, затем выдохнул второе; вращаясь, оно прошло сквозь отверстие первого, уже почти растаявшего кольца. Наконец он проговорил:

— Тогда неудивительно, что ты так ценишь знание. А теперь, если позволишь, брат, я хотел бы поспать. Если мы хотим занять место поближе к столу справок, надо вставать на рассвете.

Из всех спален в Покое Пришельцев только одна была открыта — очевидно, в былые времена библиотека пользовалась значительно большим спросом. Однако кровати, пусть и узенькие, оказались удобными, а простыни чистыми. Элифас храпел, кто-то еще громко бормотал во сне, но Йама, который поднялся еще до восхода и прошагал в этот день много лиг, а к тому же лицом к лицу встретился со смертью, заснул тотчас.

Проснулся он в полной темноте. Волоски на руках и шее встали у него дыбом и шевелились, будто наэлектризованные; душу его наполнял необъяснимый и неопределенный ужас, как если бы он вынырнул из кошмарного сна.

В самом конце дортуара виднелся тусклый свет. Сначала Йама сквозь сон подумал, что там открыта дверь и уже пришло утро, но потом заметил, что светящийся силуэт напоминает фигуру человека, но более высокую и тонкую, чем любой из живых, а самое дурное было в том, что он двигался. Казалось, фигура плыла в воздухе, подобно ветке водорослей, подхваченной течением, или же танцующему огненному язычку свечи, который колеблется в потоке нагретого им воздуха. Больше всего этот призрак напоминал Йаме цепочки огоньков, иногда появляющихся среди развалин за стенами Эолиса, когда их затопляет вышедший из берегов Брис. Амнаны, жители тех мест, считали эти привидения живыми и верили, что они могут похитить душу любого путешественника, если им удастся завлечь его в свой круг. Однако Закиль объяснил Йаме, что эти явления не более чем скопление болотного газа, который светится, поднявшись пузырями из глубины застоявшейся воды; однажды Закиль даже показал ему опыт с водой и кусочком натрия в стеклянной трубке. И все же, даже понимая природу этих видений, нелегко было подавить суеверный ужас, охватывающий душу, когда промозглой зимней ночью они вдруг начинали мерцать во мраке.

В отличие от пламени свечи или болотных огней лучащийся силуэт не давал света, освещая лишь самого себя. Длинный дортуар оставался во тьме, озаряемый лишь гроздьями светлячков, прилепившихся к стенам над головами своих хозяев. Однако когда видение склонилось над первой кроватью, лицо спящего окуталось его призрачным сиянием. Человек что-то забормотал, повернулся с боку на бок, но не проснулся. Мерцающая тень отделилась от кровати и, колыхаясь, двинулась сквозь темноту к следующей.

Тут Йама заметил, что сжал край простыни так, что у него одеревенели пальцы. Он вспомнил свет, вспыхнувший в глубине оракула в храме латрического культа, и некое существо, метнувшееся к нему из пространства оракула. В этот миг Йама понял, что призрак ищет именно его. Он осторожно сел, забыв о светлячках над своей головой. Они вспыхнули ярче, но он быстро их пригасил, светящийся призрак вроде бы не обратил на них внимания. Теперь он склонился над третьей кроватью, словно библиотекарь, терпеливо перебирающий одну за другой книги на полке.

Йама прикрыл рукой рот Элифаса и разбудил его. Серебристые глаза Элифаса тотчас распахнулись. Йама молча указал на мерцающую фигуру, а потом прошептал:

— Оно ищет меня.

Элифас рывком сел на кровати, прижимая к себе простыню.

— Пес преисподней! — прошептал он внезапно охрипшим голосом. — Господи, помилуй! Это пес преисподней.

— Он появился из оракула на горе. Думаю, он явился по мою душу.

Элифас все еще не мог оторвать глаз от видения. Плечи его дрожали. Он рассеянно пробормотал:

— На горе? Да-да, конечно. Дворец вполне может показаться горой человеку, непривычному к крупным сооружениям.

— Он сейчас между нами и дверью. Думаю, надо дождаться охранников.

Голубоватый свет призрачной фигуры упал на лицо еще одного спящего, тот страшно вскрикнул, как будто ему снился кошмар. Йама подумал, что завтра все они, когда проснутся, вспомнят один и тот же сон, а потом вдруг осознал, что, если пес преисподней может воздействовать на сны человека, он, видимо, способен в них заглянуть. Должно быть, именно этим он сейчас и занимается, роясь в умах спящих людей, как ученый роется в библиотеке, надеясь найти разгадку своей проблемы.

Йама схватил рубашку и портупею, на которой висели ножны, и сказал:

— Я выберусь через окно. Ты можешь пойти со мной или остаться. Как хочешь. Но лучше бы вместе.

— Конечно, иду. Это же пес преисподней.

Йама открыл ставню над своей кроватью и вылез на балкон. Когда следом за ним вылез Элифас, держа в охапке свою одежду, Йама заставил светлячков у них над головой разгореться сильнее и увидел, что они находятся на высоте двух человеческих ростов от мозаичных плит, выстилающих двор. Он перемахнул через балконную решетку и прыгнул вниз. Приземлившись, Йама сильно ударился, но ничего себе не повредил.

Элифас сначала сбросил одежду, она, трепеща по ветру, медленно слетела на землю, а потом осторожно последовал за Йамой. Во дворике он сразу сел и стал массировать колени.

— Я уже старый, — сказал Элифас, — и времена приключений давно для меня закончились. Мы так не договаривались.

Йама натянул рубашку и застегнул перевязь.

— Ты можешь со мной не ходить, — ответил он. Элифас надевал брюки. Он поднял глаза и сказал:

— Разумеется, я пойду. То есть я хочу сказать, что так скорее всего будет лучше. Пес преисподней сейчас заглядывает в умы спящих, а некоторые из них помнят, что видели тебя со мной. А если он заберется в мои мысли, то сможет найти там наш разговор. Что он тогда сделает?

— Покажи мне, как дойти до Ворот Иерархов. Я проведу тебя мимо стражей. Я не намерен здесь оставаться.

— Полагаю, нам следовало бы найти Кун Норбу. Он сообразит, что делать. А стражи вооружены.

— Утром мы вернемся, — сказал Йама.

Элифас мог бы поспорить с этим планом, но тут на балконе возникло голубоватое сияние. Оба они не выдержали и бросились бежать.

Страж у Ворот Иерархов, казалось, ушел глубоко в свои мысли и никак не среагировал, когда Йама и Элифас проскользнули мимо него. До рассвета оставалось еще несколько часов. Холода не было, но присев за одним из поворотов длинных лестничных маршей, выше библиотеки, чтобы посмотреть, что происходит,