— Ничего смешного, — ворчливо замечаю я.

— Нет, конечно. Значит, конкуренток ты не терпишь, даже если они только комочки шерсти.

Сообразив, что он подразумевает, заливаюсь румянцем:

— Это не ревность.

— А я о ревности ничего не говорил, просто обсуждаю… — Арендар пожимает плечами, — твоё заявление. И я согласен при тебе, моей жене, даже не думать о любовницах хоть формальных, хоть реальных.

— Но если с артефактом не получится, ты меня отпустишь.

Он темнеет лицом, зрачки расширяются, а радужки вокруг них отливают расплавленным золотом.

— Ои-ои-ои, — Пушинка подпрыгивает на его руках, размахивает лапками.

— Давай, — Арендар на миг прикрывает глаза, — давай обсудим этот вариант, если с выбором не получится. А пока… предлагаю перемирие. Глупо воевать из-за того, что ещё не случилось.

— Но это принципиальный вопрос, определяющий твоё отношение ко мне. Я тебе прямо говорю, что такой вариант меня не устраивает, мне просто будет больно, но ты всё равно считаешь, что твоё желание превыше моего счастья.

— Ты предпочитаешь, когда наоборот.

— Оиии. — Пушинка запрыгивает на голову Арендара и распластывается на макушке, поглаживает его виски.

— Я не хочу оказаться в роли твоей бесправной пленницы. — Морщусь. — Только не говори о том, какая это честь, и как ваши любовницы защищены законом со всех сторон, обеспечиваются и прочее.

— Лера, давай не будем об этом.

— Арендар, ну посмотри: ты продолжаешь называть меня Лерой, хотя я просила этого не делать. Даже в малом тебе безразлично моё желание.

Прикрыв глаза, Арендар облокачивается на стол и потирает пальцем над бровью.

— Но я, например, ушёл, как ты и просила.

В этом он прав.

Наконец переставляю себе тарелку с овощами и мясной подливкой. Терпения не хватает, и я снова пытаюсь объяснить свою позицию:

— Я боюсь, что моё мнение для тебя всегда будет неважным.

— Предлагаю лучше узнать друг друга, возможно, это смягчит негативное впечатление.

— Чисто теоретически: если откажусь и до положительных результатов отбора попрошу ко мне не подходить, что ты сделаешь?

— Вернусь во дворец, разнесу сотню-другую каменных колонн, искупаюсь в море, поразмышляю над трудностью общения с девушками и… — Арендар тяжко вздыхает. — Буду делать всё, чтобы ты изменила своё мнение. Только одного не понимаю: чем тебя так привлекает вариант, в котором я легко от тебя отказываюсь? Разве может быть интересен мужчина, так легко предающий свои привязанности?

Он тоже выставляет перед собой тарелку с овощами и горкой мяса в подливке. Тыкает кусочек вилкой, крутит в «гнезде» из овощной соломки.

— Потому что меня пугают последствия. Меня прежде никто так не хватал. Ты пойми, я от родителей сбежала, когда они попытались решать, кем мне быть, а ты… ты…

— Возможно, твоим родителям просто нечего предложить взамен?

— Они довольно состоятельные.

— Но не так, как я. И они не могут дать тебе любви мужчины к женщине, только родительскую, а это совсем не то, ведь тебе надо строить свою семью. Твоё поведение неразумно: покровительство императорского дома или место в нём решит все твои финансовые и личные проблемы.

— Мне кажется, или ты хочешь меня купить?

— Просто за девушками ухаживать не приходилось, не силён в этом. Я бы с куда большим удовольствием подхватил тебя на руки и унёс на крышу. Там у нас лучше получалось. Как-то естественнее…

Прикрываю глаза. Да, там всё получалось легко и… Уже тогда стоило обратить внимание, как у Арендара развит хватательный рефлекс и привычка утаскивать к себе.

— Мир? — Чуть склонив голову, Арендар заглядывает мне в лицо. Огромные глазища на его макушке хлопают ресницами.

И вроде не рычит, не хватает меня, но к своей цели прёт напролом.

— Ты возвращаешься в академию? — тихо уточняю я.

— Пока Элор здесь поправляет здоровье, я его подменяю в отделе по ликвидации культа Бездны. Лину доверять работу с разумными живыми существами себе дороже. Но я буду заглядывать. И хотелось бы к тебе тоже.

— И возражений ты не примешь?

— Академия тесна, здесь трудно не встретиться. К тому же мне очень понравилась твоя… — Он пристально смотрит на меня и вдруг похлопывает мохнатую предательницу на своей макушке. — Пушинка.