полуторагодовая ссылка на север, работы в поле и жизнь среди крестьян нашли отражение в многообразии названий растений и сорняков: лопух, пырей, репейник, чертополох.

Некоторые объяснения цветозаписи можно найти у самого Бродского. Так, в письме А. Сергееву от 30 января 1986 года Бродский пишет: «…есть такая часть (того) света – Инфарктика. Был там трижды <…> – что вам сказать за пейзаж? Много, конечно, белого; но еще больше красного и черного – совершенно, однако, вне стендалевского пошиба…» [16].

Его оппозиция белого и черного, света и тьмы – это смена дня и ночи, а также жизни и смерти. Поскольку мгла и темнота могут приобретать трансцендентальный характер: «этот ад или райское место, / или попросту мрак» (I, 203), можно понять их высокую частотность. Диаде «цвет» – «свет» следовало бы посвятить отдельную работу. Уяснение цветовой и световой волны, в которой находится поэт, остается малоизученной проблемой.

Обращает на себя внимание отсутствие или минимум цвета в стихах на случай и в частных посвящениях. Например, в 15 неопубликованных стихах, посвященных Фейт Вигзелл, всего три упоминания цвета, из них дважды назван синий. Из трех опубликованных и ей же посвященных цветообразы отсутствуют в двух: «Неоконченном отрывке» (II, 227) и «Прачечном мосте» (II, 242), оба 1968 года, нет их и в третьем – «Пенье без музыки» (II, 384– 391,1970), зато в нем присутствуют образы «мрака» (II, 389, 390), «тьмы», «темноты» (II, 389, 391) и «света» (II, 390). Это наблюдение предлагает нам еще одну тему – чем отличаются цветовые поля в стихах разной жанровой направленности?

Интересно было бы исследовать цветоописание в любовных стихах Бродского. Выполняет ли категория цвета особую функцию в стихах о любви у Бродского? Колористически насыщен жанр эклоги у Бродского, в частности «Эклога VI весенняя», не включенная в 7-томное Собрание сочинений Бродского [17]. Какова цветовая гамма таких стихов? Предстоит кому-то описать цветовые волны в поэмах Бродского: «Шествии» (I, 79–133), «Зофье» (I, 149–167), «Столетней войне».

Известно, что восприятие цвета имеет субъективный характер и отражает психологические аспекты личности. В какой степени цветовое поле передает какие-то специфические эмоции или настроение поэта? Ответить на этот вопрос помогут исследования психолога Карла Люшера (Carl Luscher) [18]. Если следовать его учению, предпочтения в выборе цвета продиктованы нашим характером и нашими эмоциями. Предложенная им символика цвета несколько отличается от традиционной: так, черный цвет (у Бродского почти 19 %) – это не только цвет смерти, но, по Люшеру, и цвет пустоты и прощание с близкими (см. «Похороны Бобо», II, 34–35). Синий и голубой цвета, занимающие в палитре Бродского 12 %, ассоциируются с мудростью и верностью. Имея под руками «Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского», можно попробовать описать не только автопортрет поэта, но и его личность, ее эмоциональные, интеллектуальные и метафизические ассоциации.

Продуктивным может оказаться исследование цветообразов в рождественских стихах Бродского, в которых мы найдем все краски спектра на фоне сменяющихся света и тьмы. Насколько традиционна их символика? Чем отличается цветовая картина мира в поэзии Бродского от национальной? Что он усвоил и присвоил из фольклора и книжно-поэтической традиции? Бродский то следует традиции, от отступает от нее, передавая свое мироощущение.

Не прямая, но немаловажная проблема, как учитывать и учитывать ли тот факт, что в стихах Бродского цвет может присутствовать имплицитно в его тропах, например в стихотворении «Бабочка» (III, 20–24): «Навряд ли я: / бормочущий комок / слов, чуждых цвету, вообразить бы эту / палитру смог», «На крылышках твоих / зрачки, ресницы – / красавицы ли, птицы», «портрет летучий» и пр. Эти тропы вполне компенсируют отсутствие самих названий цвета. Нужно ли включать их в «Словарь»?

Практическая ценность «Словаря» в том, что он вносит некоторые коррективы в уже существующие работы и предлагает новые проблемы для дальнейшего исследования цветовой палитры поэзии Бродского. В этом «Словаре», таким образом, систематизирована цветовая информация. Он поможет детальнее и глубже изучить колористическую символику стихов Бродского, не искажая его поэтического мира. Собранный в «Словаре» обширный материал позволит погрузиться на такую глубину, где помимо описания внешнего мира представлено и внеличное – смысл жизни, суть веры, язык, творчество. Как меняется цветовая палитра в связи переходом на английский или со сменой оптики – с физической на метафизическую?

Мой «Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского», надеюсь, вдохновит коллег на составление подобных словарей других поэтов.

Данные «Словаря» сверены с «Конкордансом поэзии Иосифа Бродского», составленным Татьяной Патерой [19].

Мне хотелось бы поблагодарить Владимира Марамзина, Наталью Крайневу – хранительницу Рукописного отдела Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге, Дарью Суховей, которая скопировала для меня многие неоконченные стихи и наброски Бродского, Мойру Фицджеральд, Фейт Вигзелл, Эллу Вайль, Раду Аллой и семью Катилюс за помощь в собирании неопубликованных стихов и незаконченных отрывков Бродского. Особая благодарность профессору Андрею Ранчину за внимательное редактирование «Словаря».

Список используемых сокращений помещен в конце книги. Стихотворения Бродского, кроме особо оговоренных случаев, цитируются по изд.: Сочинения Иосифа Бродского: В 7 т. / Сост. Г. Ф. Комаров. Т. 1–4. СПб.: Пушкинский фонд, 1997–2001. При цитировании номер тома указывается в тексте римской цифрой, номера страниц – арабской. Ссылки на издание: Сочинения Иосифа Бродского: В 4 т. / Сост. и подгот. Г. Ф. Комаров. СПб.: Пушкинский фонд, 1992–1995 также приводятся в тексте с указанием тома и страниц; при этом после номера тома ставится звездочка. Ссылки на поэму «Столетняя война» сделаны по 4-му тому марамзинского собрания (С. 193–214) и по публикации в журнале «Звезда» (1999. № 1, С. 130–144). Воспроизведены все особенности орфографии и пунктуации оригиналов.