трон.
Затем в его затуманенном алкоголем мозгу всплыла еще одна мысль.
Из-за расхождений в генах Ав и обычных людей, это было чревато неприятностями. Завести ребенка от планетницы почти неизбежно означало бы серьезные врожденные дефекты, если только он не пройдет генетическую модификацию. Разумеется, у Империи было в достатке медицинских центров, где проводили подобные операции. Он сам был рожден в одной из таких «детских фабрик». Однако в баронстве Фебдаш их не было.
С другой стороны, Лафиэль была чистокровной Ав. Таким образом, она могла без проблем родить наследника — по крайней мере, в биологическом смысле. Только одно препятствие омрачало эту перспективу: некоторые такие дети были близки к биологическому шедевру, однако генетическое совершенство не было гарантировано. Когда-то Кловаль видел доклад, сообщающий, что в среднем один из пятидесяти детей, рожденных естественным образом, имеет серьезные отклонения. Но это означало вероятность всего лишь в два процента. Ему понравились такие шансы.
Его больное воображение разгулялось. Барон предположил, что он, вероятно, станет первым мужчиной в жизни принцессы. Разумеется, он может подождать немного: хотя она была очень красива, пожалуй, она еще слишком молода для него. Он может подождать и подольше, пока она не станет зрелой женщиной.
Тут он одернул себя. Все же, Империя могла одержать победу над вражеским флотом и вернуть эту территорию. И на такой случай, пока что ему следует обращаться с Лафиэль в высшей степени формально и почтительно. И, хотя он не был так уж любезен по отношению к этому молодому «графу», все же, ничего плохого с этим мальчишкой-планетником он пока не сделал. Неужели это будет так плохо выглядеть, если он просто на какое-то время оставит его в заточении вместе со своим отцом?
Если Империя решит не возвращаться сюда, тогда он волен будет делать все, что захочет. К тому времени, несомненно, и принцесса успеет разглядеть все его многочисленные достоинства.
Все выше и выше воспаряя в сладостном тумане, навеянном алкоголем, барон отбросил все свои сомнения и страхи. Он чувствовал, что подготовил себя к любому повороту событий. Конечно, он осознавал, что все его планы вряд ли можно назвать безукоризненными, однако ничего лучшего в столь неопределенной ситуации придумать он просто не мог. В них всегда можно будет внести коррективы, когда обстановка несколько прояснится.
Прикончив сидр, барон Фебдаш повалился на просторное ложе. И именно в этот момент интерком сообщил о поступившем вызове.
— Лучше бы это было что-то важное… — зловеще откликнулся Кловаль.
— Говорит Греда, из центра управления. Прошу прощения, что прерываю ваш сон, но на курьерский корабль только что кто-то проник. Что мне делать?
Барон свалился с кровати.
Барон Фебдаш упустил из вида одно обстоятельство: привлекательность Ав не была его уникальной чертой. На взгляд женщин, рожденных на Поверхности, он был сверхчеловечески красив, поэтому все служанки восхищались им. Рядом с ним они пребывали в эйфории, сравнимой с наркотическим опьянением. Они заботливо лелеяли все, что получали от него — будь то коробка шоколада или даже выволочка. Тех, кто вел себя иначе, барон сразу же отсылал прочь из своих владений. Чего он не понимал, так это того факта, что для многих его вассалов полубогом был не только он сам, но и все Звездное Братство.
Примерно половина служанок Кловаля была предана лично ему, но остальные были очарованы расой Ав в целом. Они искренне считали Ав высшими существами, народом звездожителей, служить которым — великая честь для простых смертных. В действительности, они настолько восхищались всем, что имело отношение к Ав, что распространяли свое поклонение и на простого барона, статус которого среди прочей имперской знати был весьма незначителен, и они хорошо это понимали. Силнэ была одной из таких женщин.
Всякий раз, когда у нее была такая возможность, она украдкой рассматривала голографические портреты имперских дворян. И, хотя ее не влекло к женщинам, она была совершенно очарована настоящей принцессой Империи с того самого момента, как увидела ее.
Не один год живя в этой удаленной системе, она привыкла считать ее чем-то вроде рая, и была признательна барону за то, что он позволяет ей жить здесь так долго. По большей части, она беспрекословно повиновалась всем его приказам.
Однако это изменилось, когда появилась Лафиэль. Каждое слово принцессы эхом отдавалось в ушах служанки, оставляя глубокое впечатление. Силнэ поражало уже то, что она может просто разговаривать с ее Высочеством и не упасть в обморок от счастья. Скорее всего, причина была в том, что она просто не могла в полной мере осознать, что все это происходит на самом деле.
