приходилось труднее. Меня, по крайней мере, никто никогда не дразнил.

Джинто не мог запретить себе думать о том, что она, возможно, предпочла бы, чтобы кто-то дразнил ее — чтобы хотя бы таким образом избежать одиночества. Но сейчас он не хотел об этом рассуждать.

— Это даже немного странно. Я никогда не делал ничего, чтобы вызвать такое отношение к себе. Просто, у меня было слишком много врагов, включая учителей, всего лишь потому, что я уже был одним из касты воуда, тогда как сами они только мечтали стать хотя бы просто риуф.

Лафиэль понимающе кивнула.

— К счастью, я быстро научился основному навыку выживания.

— Какому? — спросила она с неподдельным интересом.

— Скрывать мое истинное положение.

Девушка склонила голову.

— А разве это когда-либо бывает возможно?

— Ну, я ведь не столь известен в обществе, как ваше Королевское Высочество, но… — секунду спустя, Джинто помотал головой, — Нет. Это никогда не помогало. Даже если мне удавалось кого-то одурачить, вокруг всегда находилось слишком много сплетников.

— Что же ты сделал? — спросила она.

— Я уехал в город, где нашел друзей среди граждан планеты, которые не общались ни с кем из числа имперцев.

— Звучит так, словно ты сбежал от трудностей.

Пока они шли по коридору, двое членов экипажа остановились и отсалютовали им. Лафиэль ответила на приветствие, не останавливаясь.

— Эй, — спросил Джинто вполголоса, — Я тоже должен салютовать?

— Просто кивни.

Удивив служащих, Джинто повернулся и кивнул им. Они торопливо отсалютовали снова.

— Не смущай их, Джинто, — игриво упрекнула его Лафиэль.

— Хорошо, — он вздохнул над собственной оплошностью, но не было причин волноваться — несомненно, он еще не раз встретит других астролетчиков.

Остановившись перед дверью рядом с огромной картиной, изображающей поле подсолнечников, Лафиэль обернулась к Джинто:

— Вот твои апартаменты.

— А зачем здесь все эти картины? — Джинто с удивлением уставился на дверь, — Что они значат?

— Это просто украшение. Они ничего не значат, — сказала Лафиэль, — Даже военный корабль можно сделать немного более привлекательным, ты так не думаешь?

— Они смотрятся здесь совсем не к месту, — хмыкнул Джинто, — Я хочу сказать, нельзя было изобразить что-то более подходящее для космического корабля?

— Что, например?

— Ну, не знаю… что-нибудь межгалактическое. Звезды там, или туманности, или еще что-то такое…

— Кто станет рисовать нечто настолько скучное?

— А я думал, что Ав любят космос, — растерявшись, сказал Джинто.

— Разумеется. Космос — это наш дом. Но звезды так обычны. Если ты хочешь увидеть звезды, просто взгляни в иллюминатор, — она небрежно махнула рукой, — Ты же не будешь у себя дома вешать картину, на которой нарисовано то же самое, что ты видишь за окном?

— Да, ты права.

— Кроме того, эти картины успокаивающе действуют на тех из команды, кто происходит с Поверхности.

— Не сомневаюсь, — Джинто смотрел на подсолнух, — Но что думают Ав?

— Сколько раз мне напоминать, что ты тоже Ав?

— Не с рождения. Я еще не знаю, как подобает реагировать на растения, — он усмехнулся.

— Полагаю, так же, как реагируют жители планет, — заметила Лафиэль, — Мы ведь тоже ведем происхождение от потомков древних землян, знаешь ли.

— Но ты, наверное, никогда не видела настоящих подсолнухов? — предположил Джинто.

— Не говори глупостей. У нас в родовом дворце есть отличные цветочные сады. А в Лакфакалле ботанические сады повсюду.

— Да… — Джинто повернулся и указал на пейзаж с лугами перед ними, — А что насчет этого?

На стене были изображены сочные луга и разнообразные, странные животные, гуляющие среди высокой, по колено, травы. В воздухе парили белые лепестки, сорванные ветром с вишневых деревьев, растущих по соседству с редкими сосновыми и березовыми рощами.