Мы уже тронулись, паровоз помчал нас к городу на Волге. В купе нас было двое, со мной ехал бухгалтер, озабоченный седой старичок. Разложив на столике пухлые папки, он все проглядывал бумаги, шевеля губами.

Правда, меня он встретил радушно, представился Николаем Петровичем, предложил выпить за встречу – чаю. И он действительно был рад попутчику.

Мы с ним поболтали о том о сем, посетовали на судьбу, а потом Николай Петрович решил пройтись в вагон-ресторан.

Я не был голоден, поэтому остался. Разобрал вещи, переоделся в пижаму, постелил. Сосед задерживался, а до полуночи оставалось часа два.

Признаться, я не слишком привык встречать Новый год, но праздник мне нравился. Я выставил на столик маленькую бутылочку коньяка, сообразил немудреную закуску… и в этот момент вернулся мой попутчик.

Душераздирающее зрелище!

Лицо Николая Петровича было искажено, все в поту. Трясущимися руками он снял очки, протер их, едва не уронив.

«Что случилось?» – спросил я.

«Все пропало!» – сипло сказал попутчик.

Снял очки и разрыдался. Из сбивчивого рассказа я понял, что у Николая Петровича есть грешок – он очень азартен.

И когда пройдошливая компания предложила ему перекинуться в картишки, бухгалтер согласился. И проиграл все.

Николай Петрович вез с собой крупную сумму – собирался купить дом. И вот – ни копейки!

Первым делом я внушил ему успокоиться. Расспросив, в каком вагоне и купе едут картежники, я отправился, чтобы отыграться за соседа.

Признаться, играть в азартные игры мне просто неинтересно – я же читаю мысли партнеров и как бы вижу карты их глазами. На это и был расчет.

Пройдя пару вагонов, я приблизился к тому самому купе. Там было накурено и шла игра – сидели трое и шлепали картами по чемодану, который поставили между скамьями.

Медленно шествуя мимо, я на секундочку задержался, демонстрируя интерес, после чего двинулся дальше. Как я и рассчитывал, из купе выглянул живчик с лысиной по темечку и окликнул меня:

«Товарищ, сыграть не хотите ли? У нас все по-честному!»

Я неуверенно остановился, и тут подельники живчика поддержали дуэтом:

«Присоединяйтесь!»

«А, ладно!» – махнул я рукой и перешагнул порог купе.

Игроки оживились, быстренько раскинули карты. Мне достались средние, всего два козыря, да и те – шестерка да восьмерка.

Первую игру я продул, ибо занят был «просвечиванием» картежников. Краплеными они не пользовались, но система обыгрывания имелась – это была команда, члены которой с помощью простых сигналов обменивались информацией.

Шансов у четвертого почти не было.

Сумма на кону была небольшой, и когда я небрежно отсчитал несколько сотенных, глаза у моих «партнеров» разгорелись.

Вот только шансов у них не было. Играл я неторопливо, рассчитывая каждый ход, сверяясь с картами противников.

Выиграл. Троица была поражена. Стали отыгрываться, ставки выросли. И снова я их обыграл.

Я не ставил своей целью разорить «команду», мне бы вернуть проигрыш Николая Петровича. Вернул. Собрал выигрыш и решил откланяться.

Этот момент оказался самым опасным – просто так отпускать меня с деньгами троица не собиралась. Мне пришлось внушить им, что я очень страшный человек, кто-то вроде уголовного «короля», нанести обиду которому равносильно смертному приговору.

Помогло. Я вернулся в свое купе и отдал Николаю Петровичу его деньги. Счастье его было неописуемым…

До полуночи оставалось двадцать минут, и мы с попутчиком встретили новый, 1941 год.

Гастроли здорово отвлекали меня. Загруженный работой, поглощенный делами, я редко задумывался о мировых проблемах – было просто некогда.

Случалось, конечно, что вечерами меня охватывало болезненное нетерпение, я словно подгонял время, которое тянулось невыносимо медленно. И страх не покидал меня, страх ошибиться, прослыть обманщиком. Ну откуда я могу знать, что видения мои – отражения будущей действительности?

Весь январь я провел на нервах – ожидал вызова к товарищу Сталину, потому и лишался покоя. Ведь вполне могло оказаться, что мои предсказания касательно Румынии не сбудутся.

Нет, я был уверен, что все произойдет именно так, как я сказал, но беспокойство все равно не покидало меня.

И жила во мне тревога куда большего масштаба – о будущей войне. Она приближалась неумолимо, она уже шла – пока еще там, в Европе. Немецкие танки подминали под себя одну страну за другой, а те немногие государства, которые не испытывали всех мерзостей оккупации, сами были под стать Германии: Муссолини правил в Италии, Франко – в Испании, Хорти – в Венгрии.

А я будто собственной кожей ощущал приближение тевтонских орд к границам СССР. Немцы наступали, но бедный прорицатель из Гуры никак не мог