Я ничего не просил у Творца. Мне кажется, что людская назойливость не подобает общению с Господом.

Просить приплоду, вымаливать дары – это так мелко, так недостойно. Да и какое может быть общение у Творца и твари дрожащей?

Когда лицемеры лебезят, утверждая, что «мы – пыль под пятой Его», они сильно преувеличивают и слишком переоценивают человечество. Весь род людской для Бога – исчезающе малая величина, и умолять Его подать некие блага суть убожество и стыдная суетность.

От дум о высоком меня оторвали два товарища в штатском, но даже издали в них угадывались сотрудники НКВД. Они поздоровались и сказали, что со мной хочет поговорить товарищ Абакумов. И пригласили в машину.

Разумеется, я не стал задираться и сел в подъехавшую «эмку».

Дом, к которому меня подвезли, вывески над входом не имел, но охрана тут была.

Меня провели в кабинет капитана госбезопасности Абакумова, и я занял стул. Правда, хозяин кабинета садиться не предлагал – он был из тех людей, которым приятно унижать ближнего.

Неприятный оказался человек, к тому же он был настроен ко мне довольно-таки враждебно. Только из-за того, что я родился евреем.

Поразительно, но в Советском Союзе был распространен антисемитизм, хотя и сам Ленин был на четверть евреем.

А Троцкий? Каганович? Маленков? И тем не менее…

А Абакумов все продолжал свои игры: перекладывал папки на столе, просматривал – для виду – какие-то бумаги, – в общем, изображал крайнюю занятость.

Это тоже было приемом из серии «Как унизить посетителя». Вот только я к нему сам не пришел, меня привели. Стало быть, я нужен Абакумову. Так чего ж тянуть? Есть нужда – выкладывай, в чем дело. Или я попал к дураку? Похоже, что так оно и есть.

Вероятно, капитан получал от процесса унижения некое извращенное удовольствие – поглядывая на меня, он словно вырастал в своих глазах.

– Вольф Мессинг – это настоящее ваше имя? – снизошел капитан наконец.

– Не совсем, – ответил я. – Мое настоящее имя – Велвел, но в документах я для удобства записан как Вольф.

– С какой целью находитесь в Вильно? – резко спросил Абакумов и пристально, не мигая, посмотрел мне в глаза.

– Приехал сюда на гастроли.

Абакумов начал меня раздражать. К чему этот допрос?

Вспомнив, как меня принимал Берия, я ощутил неприязнь к капитану – недалекому, жестокому и охочему до власти.

Невольно я передал Абакумову это воспоминание как посыл, и капитан испугался. «Мало ли, какие отношения у этого жида с наркомом», – подумал он опасливо и резко сменил «маску», мигом перевоплотившись в доброго и отзывчивого человека.

Но его нутро по-прежнему оставалось гнилым. Я был ему нужен как инструмент для упрочения положения.

Абакумов не просто так интересовался моими психологическими талантами, в нем жила вера в могущество гипноза, немного детская. Отец его второй жены выступал под именем Орнальдо именно как гипнотизер, причем неплохой.

Отсюда, по-видимому, и возник интерес к моей персоне.

– Я наслышан о ваших необыкновенных способностях, Вольф Григорьевич, – сказал капитан вкрадчиво. – Очень бы хотелось увидеть, как вы это делаете.

– Что именно? – уточнил я.

– Внушение! – выпалил Абакумов. – Сейчас я приглашу сотрудника, а вы попытайтесь внушить ему что-то невероятное. Пусть он споет… Нет, пусть лучше спляшет… Нет, внушите сотруднику, чтобы он пригласил меня танцевать. Сможете?

– Смогу.

Капитан вызвал пожилого офицера, и я отдал ему мысленный приказ побыть «кавалером».

Офицер с несколько неуклюжей грацией приблизился к начальнику, церемонно поклонился и сказал:

– Разрешите пригласить вас на вальс!

Абакумов смешно растерялся, но «кавалер» был настойчив – он повторил свое приглашение, и я приказал ему обо всем забыть.

Офицер недоуменно оглянулся, совершенно не разумея, как это он оказался так близко от непосредственного начальства, и Абакумов быстро сказал ему: «Ступайте!»

Капитан был сильно впечатлен, но еще долго выспрашивал меня о том, как да что. Под конец он успокоился и даже повеселел.

– Вы, как советский человек, не откажетесь помочь органам, если потребуется? – спросил он с легким нажимом.

– Как советский человек, всегда готов оказать органам посильную помощь.

– Ну, я и не ожидал от вас другого ответа, и вы никогда не пожалеете о своем решении. Вы не думайте, Вольф Григорьевич, мы умеем ценить преданность. Ваша помощь будет хорошо оплачена…

– Помогать своей стране я буду бесплатно, а вот…

– Ну, ну! – добродушно подбодрил меня Абакумов.