всегда, Неферату мучила жажда. Сколько бы ночей ни проходило, эта жажда оставалась неизменно острой как бритва.

Осторожно, с выверенной неестественной грацией, она поднесла кубок к губам. Горячий сладкий напиток с привкусом меди сразу наполнил все ее тело теплом и силой. Она пила медленно, смакуя ощущения смертной жизни. Допив до дна, кончиком языка слизнула красную каплю с обода кубка, а потом отдала пустой сосуд. Неферата почувствовала, как ее лицо покрыл румянец жизненной энергии, которая затухала, будто жар в остывающем очаге. Всего через несколько часов жажда вернется, острая и безжалостная, как никогда.

— Это неразумно, — сказал лорд Анхат, не поднимая головы. Когда-то он жил по-настоящему, слыл красивым харизматичным аристократом, с чарующей улыбкой и темными пронизывающими глазами. Ростом он немного превосходил большинство неехарцев и сохранил хорошую подтянутую фигуру даже в зрелом возрасте; всем своим видом он показывал, что богатство и власть даны ему с рождения. — Разетрийцы теряют терпение. Просто отдайте им мальчишку, и покончим с этим.

Глубокий командный голос аристократа эхом прошелся по тускло освещенному святилищу. Над ними, в свете солнечных лучей, проникавших через узкие отверстия в потолке зала, возвышалась алебастровая статуя Асаф, богини любви и магии, древней покровительницы города. Боги благословляли неехарцев на процветание в этих песках пустыни на протяжении тысяч лет, и все это время священный договор между человеком и богами закреплялся во плоти старших дочерей представителей царской династии Ламии. И, несмотря на то что соглашение нарушили столетия назад во время войны против Узурпатора, кровь еще держала договор в силе, а этот храм стал местом для почитания богов.

По правде говоря, храм стал тайным сердцем истинной империи Ламии и служил крепостью и убежищем для своих бессмертных хозяев. Когда Нагаша победили при падении Махрака, более четырехсот лет назад, восставшие цари на Востоке преследовали отступающую в Кхемри армию Узурпатора. Правители Разетры и Ливары хотели положить конец жестокому царствованию Нагаша, но их бывший союзник, юный царь Ламии Ламашиззар, преследовал другие цели. Заручившись помощью предателя Архана Черного, Ламашиззар нашел книги и записи Нагаша и вынес их из разрушенного города. Царь Ламии искал секрет вечной жизни, но его планы раскрыла молодая царица, которая постигла искусство Нагаша быстрее, чем он сам. И хотя Ламашиззар нанес удар первым, когда отравил Неферату ядом сфинкса, она возродилась благодаря мощному союзу темной магии и крови.

Повинуясь жесту Нефераты, жрица ушла и унесла кубок. Неферата повернулась ко второй жрице, которая ждала с опущенными глазами и держала в руках изогнутую маску из чеканного золота. Черты маски служили холодным отражением лица Нефераты — ее смастерили ремесленники во времена молодости царицы, чтобы скрыть ее божественную красоту от недостойных глаз. Неферате приходилось носить эту маску на людях каждый день своей жизни, а после смерти, как и ее предшественницам, лечь с ней в гробницу. Неферата закрыла глаза, прижимая холодную маску к лицу, и, как всегда, вспомнила о собственной смерти, которая произошла несколько веков назад.

— Алкадиззар не готов. Пока еще нет, — ответила она.

Ее мелодичный голос нес успокоение и радость, будто дождь в пустыне. Ни один мужчина в здравом уме не мог остаться равнодушным к этому голосу, что бы ни таилось в его сердце, но Апхат остался при своем мнении.

— Вы играете с войной, — мрачно сказал аристократ. — Кхенти плевать хотел на то, что вы думаете. Он требует, чтобы мы немедленно отдали ему Алкадиззара. Вы меня понимаете?

Неферата быстро выпрямилась и взглянула на Анхата. Ее губы под маской раскрылись, обнажая два изогнутых хищных клыка. Хоть он не видел ее лица, сила ее взгляда приковала его к месту.

— Ты забываешь, кто здесь хозяин, Апхат! — Ее голос превратился в негром кое рычание. — Кхенти может говорить все что угодно. Если ему нужен Алкадиззар, ему придется иметь дело со мной.

Из теней рядом со входом в святилище показалась фигура. Лорд Ушоран вышел вперед, держа свой пустой кубок в руках. Хотя с царской династией его связывало отдаленное родство, что делало его влиятельным аристократом, Ушоран не походил на энергичного, обаятельного Анхата. Он обладал средним ростом и мягкими, невыразительными чертами лица, которые сложно запомнить. Владыка Масок любил интриги и за несколько столетий организовал сеть шпионов по всей Неехаре.

— Вам придется поспорить не только с Кхенти, — сказал Ушоран. — Мои агенты в Разетре докладывают, что Атен-Херу предупредил свою знать, что их в любой момент могут призвать к оружию. Более того, царь разослал множество писем правителям Ливары, Ка-Сабара — даже в далекий Зандри. — Он пожал плечами. — Быть может, Атен-Херу готов к вашему повторному отказу.

Это даст ему повод объединить другие города и столкнуть нас с союзом великих городов.

— Если это случится, нам не выстоять, — объявил Анхат. — Мы не сможем соблюсти наши торговые договоры и долговые обязательства, а другим городам надоело платить нам золото из года в год. Зандри уже много лет хочет нарушить наши соглашения; если Атен-Хем объявит, что разрывает свои обязательства перед нами, то другие города последуют его примеру.

— А как же армия? — спросила Неферата. — Прошло уже пять лет. Они готовы сражаться?

Анхат вздохнул:

— Чтобы создать армию заново, нужно очень много времени. Мы восстановили войско до прежних размеров, но отрядам не хватает опыта. Они справятся с такими слабыми городами, как Ливара или Махрак, но разетрийцы — совершенно другое дело.