произведению Беккера, совершенно изменил свои взгляды на ведьм выдающийся немецкий юрист Томазиус, деятельности которого, проявлявшейся как в теории, так и на практике, современники были преимущественно обязаны тем, что женщины, как выразился Фридрих II Прусский, могли в будущем стариться и умирать в безопасности. Процессы о ведьмах повсюду прекратились: в Дании — около 1700 г.; в Германии последний из них разбирался в 1711 г., в Австрии — в 1740 г.; в немногих из образованных стран Европы они просуществовали до конца века, но и то в виде единичных случаев. Вместе с процессами о ведьмах угасала и вера в ведовство, а в образованных кругах она исчезала по мере того, как возрастало знание естественных наук.
Рис. 26. Бальтазар Беккер (со старинной гравюры)
В настоящее время чародейство влачит крайне жалкое существование в отдаленных и поэтому менее просвещенных местностях разных стран. Но оно является лишь отчасти остатком средневековой народной магии. Большая же его часть происходит от ученой магии, тайной философии, которая в XVI и XVII веках была очень популярна и широко распространена в народе, когда ученые уже не верили в нее. Поэтому народные суеверия нашего времени становятся понятны лишь после изложения ученой магии, вследствие чего мы и отложим ближайшее рассмотрение их до следующего раздела нашего исследования.
Раздел 2
Тайные науки
Великие магики Средних веков не виновны в том, что отчасти верили, как и все их современники, в магические науки и даже занимались ими.
Отношение ученой магии к народному волшебству
Ученая магия в главных своих чертах имела те же самые основания, как и народное волшебство. Когда последнее в Средние века достигло в Европе высшего своего развития, оно состояло из пестрой смеси европейской и восточной, особенно халдейской и египетской, магии. Но те же самые элементы могут быть указаны и в тайных науках, причем заимствования у восточных народов выступают в них сильнее. Из новых элементов, которых нет в европейской народной магии, можно указать только алхимию; но она никогда не имела большого значения, будучи только частью системы. На нее следует смотреть скорее как на архитектурное украшение величественного здания тайных наук; но она никогда не служила краеугольным камнем или опорой этого здания. Так как между ученой и народной магией не было существенного различия в составе материала, из которого они слагались, то они могли различаться между собой только в способе пользования этим материалом, т. е. в форме строения. Так именно и было на самом деле.
Оставаясь в пределах этого сравнения, можно сказать, что народная магия является как бы грубой стеной, где отдельные камни без дальнейшей обработки беспорядочно навалены один на другой, тогда как тайные науки представляют как бы великолепное архитектурное произведение, где каждый отдельный элемент искусно обработан и помещен на настоящем месте. И это совершенно естественно. Материал народной магии собран путем случайных сношений народов и тысячелетней устной передачи. При таком способе происхождения едва ли возможно было достигнуть чего-либо большего, кроме того, что элементы, часто совершенно разнохарактерные, грубо складывались вместе.
Совсем иначе было с тайными науками. Последние развились на исходе древних веков и у арабов трудами величайших мыслителей, близко знакомых не только с самыми выдающимися системами греков, но также и с глубокомысленными образами восточной фантазии. Этими различными основными идеями они пользовались для того, чтобы в многочисленных сочинениях обосновать способность человека совершать магические действия. Каждый исследователь мог, таким образом, опираться на результаты, достигнутые его предшественниками и изложенные ими в своих сочинениях. Неудивительно поэтому, что магические науки в XIII веке достигли у мавров такого совершенства, которое должно было импонировать европейцам, не принимавшим в течение почти целой 1000 лет никакого участия в развитии наук. Воодушевление, с каким европейцы принялись за работу, произвело то, что именно они увенчали этот
