в католической церкви, то в начале XI века возникли в разных странах секты, которые не хотели иметь ничего общего с католицизмом и его запятнанным учением, и поэтому сами себя они называли катарами, т. е. чистыми. Эти секты приобретали себе повсюду большое число приверженцев в Италии, Франции и Германии; у них были свои собственные епископы и они угрожали сделаться крайне опасными для католической церкви. Так как катары приписывали дьяволу большую силу и думали, что истинное христианское учение искажено его влиянием, то их прямо обвиняли в поклонении дьяволу, и естественно, что против них поднялись также старинные обвинения еретиков. Поэтому во многих странах почти одновременно началось жестокое преследование катаров, и многие из них находили свою смерть на костре (Ketzer, еретик = Katharer).
Рис. 20. Ведьма, делающая град (из книги Гуачиуса)
Не лучше обошлись и с альбигойцами и вальденсами в XII веке. Эти секты, на которые можно смотреть как на предвестников протестантизма, так как они ставили Священное Писание выше авторитета церкви, — находили себе во Франции и Германии приверженцев не только среди народа, но также и среди князей, дворянства и католических епископов, так что в этих странах смотрели на церковь как на устарелое и смешное учреждение. Поэтому папы Иннокентий III и Григорий IX стали проповедовать крестовый поход против этих сект и учредили инквизиционный трибунал, к которому приводили всякого, кого подозревали в сношении с еретиками. Папская булла, изданная против германских еретиков в 1233 году, показывает нам, за что, собственно, преследовали обвиняемых. Еретиков обвиняли в почитании дьявола, который лично показывался им в образе лягушки, черной кошки или очень бледного человека. Он дает холодный как лед поцелуй вступающему в союз посвящаемому, у которого вместе с тем исчезает всякое воспоминание о католической вере. Тогда его обязывают всячески надругаться и осмеять христианские таинства и делать вообще все то, что запрещается по учению церкви. Такие преступления, конечно, подлежали наказанию смертью; поэтому эти секты подвергались беспощадному и часто кровавому преследованию в течение более двадцати лет и были истреблены.
Однако при всех этих преследованиях за ересь никогда — по крайней мере официально — не возбуждалось обвинение в ведовстве; этого и не могло быть, пока сама церковь оставалась при своем отрицательном взгляде на возможность чародейства и пока был в силе канон Episcopi. В середине же XIII века произошла
«О
Если Фома Аквинский мог стать в такое противоречие с господствующим до этого взглядом церкви и провести свое мнение, то, конечно, основание для этого заключалось в том, что в действительности он выразил не только свои собственные взгляды, но и взгляды той эпохи. Значит, произошел полный переворот в общем понимании относительно возможности чародейства. Это обстоятельство следует приписать главным образом влиянию на Европу мавританской магии. Благодаря крестовым походам и мавританским университетам в Испании европейцы пришли в соприкосновение с арабами и, познакомившись с естествознанием и магией, которая ревностно культивировалась маврами, развили эти науки еще далее. Альберт фон Больштедт, прозванный Альбертом Великим (род. в 1193 г.), Роджер Бэкон (род. в 1214 г.) и Арнольд из Виллановы (род. в 1240 г.) слыли во всей Европе за чародеев благодаря своим сведениям по естествознанию, позволявшим им производить необъяснимые для народа фокусы. Фома Аквинский был даже учеником Альберта Великого, но сомнительно, чтобы он правильно понял его искусство.
