недооценивала детей, предлагая им слишком примитивные произведения. Сборник «Новые повести: Рассказы для детей» (1854), куда вошли переводы с французского на темы кротости, смирения и всемогущества Божия, дал Чернышевскому повод создать затейливую пародию на бесполезную детскую литературу. В ней он безжалостно и заслуженно высмеял неправдоподобность и сентиментальные черты подобных сочинений.
Чернышевский указывал, что детская литература не сможет развиться как жанр, если не добьется быстрого темпа повествования, лаконичности и хорошо выстроенного сюжета. Писатель должен постоянно отвечать на вопрос читателя: «Ну, что же дальше? ну, что же дальше?»[92]. В качестве примера такой манеры рассказа, написанного простым и искренним языком, приводился рассказ «Матвей», опубликованный в толстовском журнале «Ясная Поляна». У некоторых писателей, авторов исторических романов Михаила Загоскина и Константина Масальского, например, ничего лишнего не было, только прямая речь и занимательные сюжеты. Список авторов, одобренных Чернышевским, состоял, в основном, из произведений для взрослых Пушкина, Скотта, Диккенса и Жорж Санд. Из всей современной ему детской литературы от чистого сердца он одобрял только два журнала – «Новую библиотеку для воспитания» и «Подснежник».
Всего за три года Николай Добролюбов (1836 – 1861) написал более тридцати статей и рецензий, посвященных детской литературе. Во многих отношениях его критика была еще жестче, чем суждения Белинского или Чернышевского. Для Добролюбова главной целью детской книги является воспитание читателя в духе прогрессивных идеалов. Такие журналы, как ишимовские «Звездочка» и «Лучи», которые обходили молчанием вопросы социального зла и неравенства и вместо того проповедовали смирение и покорность, никуда не годились. Новыми идеалами должны стать сила духа, вера в истину и готовность сражаться с ложью и лицемерием. Детям надо рассказывать об окружающем мире и об актуальных вопросах.
Вместе с тем Добролюбов не отрицал особенностей детской аудитории. Детская литература должна способствовать интеллектуальному и моральному развитию читателя. Для Добролюбова идеальное повествование характеризуется крайней простотой. Не забывал критик и о важности воображения: «Детская книга должна увлекать прежде всего воображение ребенка, как способность, сильнее всех других действующую в детском возрасте и потому более других нуждающуюся в пище и в надлежащем направлении»[93]. Поскольку реалистических книг для детей мало, можно читать и сказки. Даже не видя в сказках братьев Гримм и Вильгельма Гауфа никакого образовательного содержания, Добролюбов все же признал их право на существование, поскольку они развивали воображение читателя и пробуждали поэтические чувства. Он восхвалял талант Ханса Кристиана Андерсена, который к тому времени еще не был признан всеми. Добролюбов, читавший Андерсена по-французски, хвалил умение датского сочинителя писать без «нравоучительного хвостика»[94]. Однако в принципе Добролюбов отвергал любые сверхъестественные явления в сказках, так как они могли отвлекать читателя от реальной жизни.
Среди русских книг для детей Добролюбов выделил «Беседы с детьми» (1858 – 1859) Августы Пчельниковой. Написанная простым языком, это книга учила уважать труд. Все другие рекомендуемые книги были иностранного происхождения, например «Приключения маленького барабанщика, или Гибель французов в России в 1812 году» (1838, пер. 1858) немецкого писателя Густава Нирица. В этом романе замечательно описаны и судьба немецкого мальчика, которого заставили вступить во французскую армию во время русской кампании Наполеона, и ужасы войны[95]. Дух пацифизма был силен в немецкой книге. Добролюбов также тепло отзывался о книгах Диккенса и Жорж Санд и о романе Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» (1852, пер. 1858) за их гуманные позиции и призыв к защите бесправных и угнетенных. Поскольку русская детская литература пока была бедна, Добролюбов предлагал юному поколению читать Пушкина, Гоголя и Тургенева.
Дмитрия Писарева (1840 – 1868) детская литература разочаровала совершенно. В его глазах она была обречена остаться «одной из самых жалких, самых ложных и самых ненужных отраслей общей литературы»[96]. В статье от 1865 года о школьных библиотеках Писарев даже утверждал, что существование особой литературы для детей – свидетельство того, что общество больно. Дети трех первых классов должны «бегать, играть и возиться», а не сидеть с книжкой. Тем детям, которые читают для удовольствия и убивают время в компании таких писателей, как Поль де Кок и оба Александра Дюма, отец и сын, Писарев выносил суровый приговор: это занятие безнравственное. Читать не в образовательных целях – «профанация и проституция мысли»[97]. Здоровая литература в здоровом обществе хороша для всех, независимо от возраста.
В отличие от Писарева, Феликс Толль (1823 – 1867) старался поподробнее ознакомиться с уже существующими детскими книгами. Его сборник «Наша детская литература» (1862) включает рецензии на 242 детские книги и шесть детских журналов за период с 1855 по 1861 год и предназначена для учителей, родителей и писателей. Толль уделял немало внимания разделению юных читателей на возрастные группы (5 – 8, 8 – 12, 12 – 16) и подбору книг, соответствующих каждой группе.
От детской литературы Толль требовал высоких моральных принципов, но без открытого морализирования. Вместе с тем ему хотелось, чтобы детские книги обладали мудростью и развлекали, имели литературные достоинства и учитывали возраст читателя. Он отвергал сентиментальную литературу и книги, написанные только для развлечения, и восхвалял научно-популярные труды, то есть книги, которые объясняли все, что ребенок видит вокруг себя, с научной точки зрения. Как и Добролюбов, Толль выделял книгу Пчельниковой «Разговоры с детьми» и «Приключения маленького барабанщика, или Гибель французов в России в 1812 году» Нирица. Последняя особенно ему нравилась за универсальную мораль. Сказки и фантастические произведения, по его мнению, напротив, вредны и могут «нарушать неприятным диссонансом дух здравой педагогики»[98]. Нельзя возбуждать фантазию ребенка так, чтобы она выходила за рамки реальности; очеловечивание животных только способствует путанице в головах юных читателей.
