Андреева стояло больше технических и научно-популярных книг, больше историй из школьной жизни, рассказов о Красной Армии, о силе и мощи Советской Родины. Нужны и исторические романы, научная фантастика, биографии Маркса, Ленина и Сталина. Требуется больше информации о том, что происходит в современной литературе для детей за границей.
По словам Андреева, партия со своей стороны готова обратить еще больше внимания на детскую литературу. Собравшимся писателям он процитировал Сталина: «Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево» [446]. Самым талантливым в детской литературе следует предоставить возможность познакомиться с современным героическим моментом истории страны, и писатели для взрослых должны следовать примеру Алексея Толстого и тоже сочинять для детей. Важно развивать литературную критику и в целом относиться к этому жанру с большим пониманием и симпатией.
Зашла речь и об организационных вопросах. Государственное издательство «Детская литература» и журнал с тем же названием теперь перешли под контроль комсомольской организации. Название издательства было заменено на «Детиздат», однако позже знакомое имя «Детгиз» все же вернулось. В речи Генерального секретаря комсомольской организации Александра Косарева (1903 – 1939) прозвучало обещание тщательно выполнить все новые задачи: «Советская страна, страна гигантская, мощная, – такая страна должна иметь самую лучшую детскую литературу в мире, и мы обязаны ее сделать»[447]. Писатели ответили на его речь бурными аплодисментами.
В свою очередь Алексей Толстой был сразу готов выполнять новые требования. Общество находилось в состоянии бурного подъема: «Наши дети растут в обстановке грандиозного осуществления грандиозных планов, в обстановке, которая два десятка лет назад для многих и многих казалась бы фантастикой»[448]. Настало время создать литературу, соответствующую этим переменам.
Большой энтузиазм на совещании выказал еврейский поэт Лев Квитко (1890 – 1952). В его детских книжках не только трактор, но и солнце, и животные были «советскими». Он радовался тому, что «гениальный кузнец светлой, радостной будущности мира, наш дорогой Иосиф Виссарионович» заботится о детях. Задача писателей – работать всем вместе, чтобы возвести «чудесный дворец советской детской литературы», задача, которая выполнится в ближайшем будущем[449]. Как и Андреев, Квитко жаловался на недостаток книг о Красной армии; через два года он сам вернулся к этой теме в книжечке стихов под названием «Красная армия».
Житков, Барто и Ильин позволили себе несколько более критические выступления. Житков согласился, что новых книг для детей недостаточно, он обвинял издателей, занимающихся, в основном, переизданиями и превращающих все рукописи в однообразные произведения независимо от индивидуальных особенностей стиля и мышления. Барто, со своей стороны, отметила опасность заимствования детьми бюрократических моделей взрослого мира. Дети проводили собрания и читали доклады, а непосредственные, спонтанные проявления стали редкими. Детские души калечатся, жаловалась Барто[450].
Ильин призывал к созданию фундаментально новой литературы. Детские писатели живут в необычное время и пишут для необычной аудитории, такой, которой в истории еще не было. Но в его жанре, научно-популярной литературе, слишком мало воображения: «В научной книжке для детей все еще разгуливает всезнающий дядя, профессор в компании с племянником и собакой. Чего стоят эти научные поучения, извлекаемые под аккомпанемент собачьего лая»[451].
Беньямина Ивантера (1904 – 1942), редактора «Пионера», беспокоила мысль, что писатели должны изображать в своих сочинениях образцовых пионеров – требование, которое может вести к ложной идеализации: «Без рогатки – не живой, а с рогаткой – какой же ты отличник? И писателю, под настойчивым и грозным взглядом педагога, приходится, вздыхая и оглядываясь, осторожненько вынимать рогатку из кармана отличника, как будто ее и не было»[452]. Ивантеру вторил Пантелеев. Проблема детской литературы в том, что ее герои слишком благовоспитанные и приличные. Уже существующие десять тысяч правил поведения грозят преобразиться в сотню тысяч. Кроме «социального заказа» есть и «возрастной заказ», напомнил Пантелеев[453].
Несмотря на отдельные критические голоса и жалобы, на совещании преобладал дух энтузиазма и доброй воли. Но были и неприятные диссонансы. Когда партийный секретарь Андреев заговорил о художниках жанра, он слов уже не выбирал. Это не реализм, утверждал он, а чаще всего просто «мазня». От некоторых книг ему «тошно и больно иногда становится». Детей следует защищать от такого искусства, и этих «художников-леваков» нужно «беспощадно изгонять» из детской литературы[454]. Андреев примеров не приводил, но Лебедев, Конашевич, Чарушин и Николай Тырса, сидевшие в зале, по всей вероятности, чувствовали себя неуютно. И действительно, золотой век советской детской иллюстрации был уже позади. Появилась и одна чисто техническая перемена: цветные рисунки почти повсеместно вытеснялись черно-белыми, отчасти по экономическим соображениям.
В декабре того же года прошло Второе совещание по детской литературе. Главной его задачей стала проверка работы «Детгиза» за текущий год и выработка рекомендаций на будущее. Делегаты были довольны изданием научных и юмористических книг, но доля приключенческой литературы оказалась слишком скромной. Так как хороших советских романов такого рода еще не было, дети читали любимых старых зарубежных авторов: Джеймса Фенимора Купера, Майн Рида и даже книги о пресловутом Пинкертоне.
Партийный секретарь Андрей Андреев закончил свою речь на январском совещании следующими словами: «Надо все дело поставить таким образом, чтобы 1936 год был бы переломным годом в создании хорошей советской детской литературы»[455].
