Я считать себя полным профаном могу.

По своей бы я воле сюда не пришел

И отсюда по воле своей не ушел.

Было б лучше всего, если я никуда бы

Не пришел, не ушел и себя не нашел!

Бог дает, бог берет – вот и весь тебе сказ.

Что к чему – остается загадкой для нас.

Сколько жить, сколько пить – отмеряют на глаз,

Да и то норовят недолить каждый раз.

От зенита Сатурна до чрева Земли

Тайны мира свое толкованье нашли.

Я распутал все петли вблизи и вдали,

Кроме самой простой – кроме смертной петли.

Мудрецы, что дряхлеют, юнцы, что цветут, —

По желанью никто не задержится тут.

Вечный мир никому не дается навечно:

Наши деды прошли, наши внуки пройдут.

Пламенея, тюльпаны растут из земли

На крови государей, что здесь полегли.

Прорастают фиалки из родинок смуглых,

Что на лицах красавиц когда-то цвели.

Храбреца не разыгрывай перед судьбой —

Каждый миг она может покончить с тобой.

Твой доверчивый рот услаждая халвою,

Что ей стоит подсыпать отравы любой?

Напролом так и лезет иной: «Это – я!

Расступись! – потрясает мошной. – Это – я!»

А когда наконец ему жизнь улыбнется —

Усмехнется и смерть за спиной: «Это – я!»

Вот дворец: сколько славы он знал на веку.

Сколько льстивых послов в жемчугах и в шелку!

На зубец его башни, столь грозной когда-то,

Вижу, села кукушка: ку-ку, мол, ку-ку!

Если ты не слепой, мглу могильную зри!

Эту, полную смут, землю пыльную зри!

Сильных мира сего в челюстях муравьиных —

Этот пир, эту тризну обильную зри!

Веселись! В мире все быстротечно, мой друг.

Дух расстанется с телом навечно, мой друг.

Эти чаши голов, что столь гордо мы носим,

На горшки перелепят беспечно, мой друг.

Что гадать, будет долог мой путь или нет?

Ждет на этом пути что-нибудь или нет?

Вот ты подал мне чашу, но, даже пригубив,

Я не знаю, успею глотнуть – или нет.

Вот кувшин, он себя погубил, как и я.

Очарован красавицей был, как и я.

Стала глиняной ручкой – рука вокруг шеи, —

Обниматься бедняга любил, как и я.