«Нет такой силы, – сказал он, – которая не шла бы от Вседержителя. Пока вы свое дарование не используете во зло, вы можете быть спокойны. Нам ни в каком случае не запрещено исследовать силы природы. Придет день, когда люди это поймут и используют. Да благословит вас Господь, дитя мое!» Он еще раз благословил Елену и перекрестил ее. Как часто в последующие годы Е. П. Блаватская вспоминала эти приветливые слова иерарха правословной греческой церкви, и она всегда испытывала к нему глубокую благодарность».
Е. П. Блаватская поселилась в одном маленьком поселке (Озургетти в Мингрелии), совсем еще глухом месте, куда не было никаких дорог и которое почти не имело связей с миром. Там она купила себе домик. В этом домике она тяжело заболела. Об этом Желиховская писала Синнету следующее: «Это была одна из тех таинственных нервных болезней, которые ставят науку в тупик. Своим друзьям она рассказывала, что «живет двойной жизнью». Что она под этим подразумевала, никто из известных тогда в Мингрелии людей понять не мог.
Сама она свое состояние описывала так: «Когда меня называют по имени, я открываю глаза и являюсь сама собой, но только меня оставляют в покое, я опять погружаюсь в свое обычное дремотное состояние полусна и становлюсь кем-то другим (кем именно, она не говорила). Это была болезнь, которая медленно, но непреложно, убивала меня. Аппетит был потерян полностью, я не ощущала жажды и часто неделями ничего не ела, выпивала лишь немного воды. Так за четыре месяца я превратилась в живой скелет.
Иногда, когда меня звали по имени, а я в то время была в своем другом «Я» и беседовала с кем-то в этой своей жизни сна, я сейчас же открывала глаза и разумно отвечала, ибо я никогда не бредила, но только я затем закрывала глаза, то это «другое я» продолжало фразу с того слова или полуслова, на котором меня прервали. Когда я бодрствовала и была сама собой, я хорошо помнила все что было, когда я была другой сущностью, но когда я была другой, я никакого представления не имела о Елене Петровне Блаватской, я находилась в другой далекой стране и была совсем иной индивидуальностью, и у меня не было ни малейшей связи с моей теперешней жизнью».
Может быть то, что Елена Петровна писала несколько лет спустя, в какой-то мере осветит это трудно понимаемое состояние: «Такая способность скрыта в каждом человеке, не только у особых людей, но в девяноста девяти случаях из ста тайна двойной жизни остается для них неизвестной и это незнание создает образ жизни западных людей…
Кто из нас знает или способен познать свое «Я», пока он живет в условиях жизни «высшего общества» или в тяжелейших условиях жизни пролетариата?
«Когда ее называли медиумом, – говорила Желиховская, – Блаватская смеялась и говорила, что она не медиум, а только медиатор – посредник между умершими и живыми, но я никогда не могла понять эту разницу… Моя сестра во время своего многолетнего отсутствия путешествовала по Индии, где, как мы теперь знаем, медиумические феномены высмеиваются, и объясняют их совсем иначе. Медиумизм, по их представлениям, исходит из такого источника, из которого моя сестра черпать не считала возможным, и поэтому она не признавала за собой эти качества».
«Все это время ее оккультные способности не только не ослабевали, но с каждым годом становились все сильнее. Казалось, что она по своей воле может выполнить все что угодно… Однако случайные, эпизодически происходящие феномены становились все реже, но когда они происходили, то были всегда очень необычными».
Почему прошло так много томительных лет, прежде чем она достигла своей цели? Почему так продолжительны были ее поиски и так много было неудач? «Начиная с первой встречи в 1851 году, когда я впервые увидела Учителя в физическом теле, у меня никогда не было сомнений в нем», – говорила она. Но одного доверия ему недостаточно.
«Прежде чем душа сможет предстать перед Учителем, стопы ее должны быть омыты кровью сердца», – говорится в книге «Свет на Пути».
Вспоминая «семь лет, предшествующих посвящению», полных борьбы со всякого рода воплощениями зла и легионами чертей, она писала в 1875 году полковнику Олькотту: «…подумайте прежде чем дать свое согласие». И далее в том же письме: «Я, бедная посвященная, знаю, что в моей жизни означает слово «пытайтесь», и как часто я дрожала, боясь, что неправильно поняла Его повеления и что буду наказана за то, что выполняя их, зашла слишком далеко». Слово «пытайтесь» можно рассматривать, как постоянный призыв Учителя. Когда с Ним познакомился полковник Олькотт в Нью-Йорке, Он говорил ему: «Тот, кто Нас ищет, находит Нас… Пытайтесь… Не бросайте Клуб. Пытайтесь…» и т. д. Махатма К.Х. писал Синнету: «Вы знаете наш девиз и что практическое его применение исключает слово «невозможно» из языка оккультиста. Если он не устает в своих попытках, он может открыть главное – свое истинное Я».
Полковник Олькотт писал: «Я спросил (Учителя), почему ее пламенный темперамент нельзя было поставить под постоянный контроль, и почему нельзя было переделать ее в спокойную, владеющую собой, женщину, какой она и была при некоторых обстоятельствах?» В ответ ему было сказано, что подобное воздействие привело бы ее к неминуемой гибели. Ее тело оживлял огненный и стремительный дух, который уже с детства не терпел никаких ограничений. И если бы ее чрезвычайной энергии, обуревавшей ее тело, не был дан выход, результат был бы фатальный.
«Мне посоветовали познакомиться с историей ее рода – Долгоруких, и тогда я пойму, что это значит. Я ознакомился с этой историей, начиная с Рюрика (девятое столетие) и увидел, что этот воинственный род всегда отличался сверхъественным мужеством, проявлением бесстрашия в самые критические моменты, страстной любовью и личной независимостью. Стремясь достигнуть желаемого, они никогда не боялись возможных последствий. В этом отношении типичным был князь Яков Долгорукий, сенатор Петра I. Однажды, будучи в сенате при полном собрании его членов, он разорвал на мелкие клочки какой-то царский указ, который ему не понравился. На последующую угрозу царя он ответил: «Вы можете подражать Александру (Македонскому), но
