рассудка, всей надежды на Пифосе. Но он не видел ничего, чему стоило поклоняться. Он плюнул кровавой слюной.

— Жаль, — Ске Врис пожала плечами. — Но неважно. Для своей цели ты подошёл.

Давинитка подняла посох, но в это мгновение её плечо рассек лазерный луч. Ске Врис закрутило. Она застонала, спотыкаясь. Рука, продолжавшая сжимать посох в кулаке, рухнула на землю. Культя дымилась. Кровь текла по её боку, но Ске Врис не падала, а пятилась назад на неуклюжих ногах.

В око вошла Танаура. Она была ободрана когтями — три огромных диагональных борозды тянулись от шеи к левому боку, но она словно не замечала ран. Её лицо сверкало от праведной ярости верующего, встретившего еретика.

Ске Врис шаталась, но продолжала улыбаться.

— Да, — выдохнула она. — Дааа, ты понимаешь. Ты оценишь…

Она остановилась. Мир остановился. Война ящеров замерла, словно на краю великого обрыва. Ске Врис посмотрела на свою кровь, падающую на землю.

— Возможно ли это? — прошептала она с благоговением. — Неужели я столь благословенна? — жрица рухнула на колени и поглядела на Танауру. — Да, — блаженно произнесла она. — Приношение даров завершено. Настало время единения.

Раздался звучный грохот, словно планета была наковальней, ударенной молотом. Затем донеслись новые удары, меньшие, но ещё более зловещие потому, что они не остановились, и приближались.

Мир погрузился во тьму.

Аттик не слышал звуков битвы, пока Железные Руки не добрались до цели, но дело рук врага он заметил задолго до этого. Пока рота всё глубже спускалась по спиральной рампе, капитан смотрел на строение ксеносов в новом свете, воспринимал его не просто как новый участок структуры. Этот объект уничтожил корабль Дуруна, и Гальба оказался прав — руины были машиной, которая атаковала лоялистов.

Шахта напоминала оружие куда отчетливее, чем остальные фрагменты развалин. Аттику казалось, что он спускается по огромному нарезному стволу — рампа служила составляющей установки, точно так же, как и руны. Кроме того, они были частью источника энергии, капитан принял это, как очевидный факт, осознав эффект от надписей. Даже когда Дурун закрывал человеческий глаз и смотрел на мир исключительно через фильтры имплантата, руны всё так же извивались на краю поля зрения, всё так же шептали неслышимые мерзости. Теперь легионер мог воспринимать их, улавливать смысл через клубящийся туман кошмарных образов перед своим мысленным взором.

Сейчас Аттик начинал понимать, с чем столкнулся Гальба, но все ещё отвергал идею о том, что с врагом на Пифосе невозможно справиться путем тактически грамотного применения военной силы. Всё, что использует оружие, может быть уничтожено им же. Если руны — источник энергии, то Дурун сотрет их со стен. Но капитан сознавал, что здесь действуют и силы иного рода — одну из них использовала Ридия Эрефрен, возможно, действуя более агрессивно, чем могла себе позволить.

Аттик согласился, что Гальба не является псайкером, но при этом сержант был более восприимчивым к энергиям варпа, чем капитан, более склонным к непрямолинейному мышлению. Именно поэтому командир направил Антона разбираться с колонистами и их культом — не представляя, какую роль эти люди сыграли в гибели «Веритас феррум», Дурун всё же не сомневался в их соучастии. А у Гальбы было больше шансов проникнуть под завесу тайны.

Капитану подумалось, что он мог бы объяснить Антону, почему доверил это задание именно ему. Обработав соображение, Аттик признал его истинность, а затем отложил в памяти.

— Есть идеи, технодесантник? — спросил он Камна на полпути вниз.

— Простите, капитан?

— Это явно нечто большее, чем ствол орудия.

— Согласен, но я не могу определить его истинное предназначение, — воин указал серворукой на извивающиеся руны. — Сияние беспокоит меня.

— Мы видели его прежде.

— Но здесь оно значительно интенсивнее, и сконцентрировано в рунах.

— Каков твой вывод? — поинтересовался капитан.

— Ничего определенного сказать не могу.

— Тогда сделай предположение.