— Я вообще не вижу целых кораблей, — заявил сержант Кревтер.

— Вон там, — показал Даррас, — на два часа.

Судно оказалось колониальным кораблем среднего размера и древней конструкции, намного старше Империума. То, что транспортник сумел покинуть родной мир — не говоря уже о том, что он пережил полёт в пустоте и приземление в тяжелых условиях, — выглядело настоящим чудом. «Железное пламя» зависло над кораблем, и легионеры пронаблюдали за тем, как последние пассажиры бурным потоком сбежали по сходням. Затем новоприбывшие собрались вокруг судна, забираясь на деревья, поваленные им при посадке. Транспортник оказался таким старым, что его изначальное название полностью стерлось, и на коротком, толстом носу было грубо выведено новое: «Великий призыв».

Вскоре корабль содрогнулся, словно звонящий колокол, и из открытых дверей трюма вырвались языки огня. Целый каскад взрывов у кормы образовал гигантский огненный шар, объявший двигатели.

— Они танцуют, — произнес Аттик, который стоял у открытой двери десантного отсека, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Ветер ревел в лицо капитана, но тот не колебался, будто врос в палубу.

Многотысячная толпа плясала вокруг пылающего судна, словно какая-то община у костерка.

— С ума сошли, — заметил Даррас. — Если пробьет плазменные реакторы…

— Похоже, они знают, что делают, — возразил Дурун. — Иначе такое произошло бы как минимум с одним из кораблей, и эта область джунглей просто бы исчезла. Подрывные заряды размещались аккуратно.

— Но зачем? — спросил сержант Лацерт.

— Потому что они не планируют улетать, — ответил Гальба. — В их передачах Пифос постоянно называли «домом», а теперь ещё и это. Они уничтожают саму возможность покинуть планету.

Антон внимательно смотрел на горящий колониальный корабль, думая, что тот до конца остался верным предназначению. Прилетевшие на нем люди были не простыми гражданскими, а колонистами.

— Они так сильно хотят остаться здесь? — удивился Даррас. — Значит, это невежи, глупцы или безумцы — или, пожалуй, все три варианта разом.

— Неведение им уже не грозит, — произнес Аттик, показывая, что имеет в виду.

Явились ящеры, учуяв запах многочисленных легких жертв, принесенный ветрами Пифоса. Отвечая на этот зов, твари прибывали куда большими стаями, чем прежде, и легионеры заметили множество новых видов. Хищники обрушились на колонистов, вгрызлись в них.

Танцы закончились, и теперь праздновавшие пытались защитить себя. У них не оказалось огнестрельного оружия — вообще никакого, — так что люди просто сбились в толпу и отбивались кулаками и ногами. Некоторые сражались чем-то вроде мечей, но раны от клинков только приводили ящеров в бешенство. «Линия обороны» колонистов представляла собой самый трагический фарс на свете, и звери пировали на славу.

— Облёт зоны, — воксировал Аттик брату Катигерну, пилоту «Железного пламени».

«Громовой ястреб» переносился от одного места высадки к другому, и легионеры видели, что везде повторяется та же картина. Корабли горели, а на расчищенных в момент приземления участках толпы людей защищались палками, самодельными дубинами и уже знакомыми мечами. Кое-где Гальба замечал вспышки лазвыстрелов — по его прикидкам, одна лазвинтовка приходилась, самое меньшее, на сотню колонистов.

Многие гражданские собирались на дороге, очищенной Железными Руками, и их становилось всё больше, когда к толпе присоединялись беглецы, спасающиеся от буйной резни. Антон с трудом мог сосчитать колонистов, в плотном строю, начинающемся возле колонны и тянущемся широкой рекой к возвышению, шагали десятки тысяч. Гигантское стадо, трагическим образом восстанавливающее экологический баланс, из-за отсутствия которого так беспокоился Птеро. Наконец-то на Пифосе появились травоядные, и хищники возрадовались.

Передние ряды стада сражались отчаянно, защищая идущих позади. Понимая, что наблюдает за немыслимо героическими деяниями, с высоты Гальба видел только уродство смерти. Края толпы превратились в болото кровавой грязи и обезображенных тел, всё время прибывали новые рептилии — Пифос снимал завесу с чудовищного разнообразия своей фауны.

Исход сражения был предрешен. Возможно, на это уйдет несколько дней, но в конце концов дорога к колонне скроется под озером крови.

— Возвращаемся, — скомандовал Аттик пилоту.

— Мы не будем стрелять? — спросил Антон.

— В кого? — огрызнулся капитан.

Гальба промолчал, видя правоту командира. «Громовой ястреб» был грубым оружием, его пушки и ракеты прикончили бы больше колонистов, чем ящеров, а убитые твари оказались бы каплей в океане. Железные Руки просто приблизили бы неизбежное.

— Слышите? — спросил Даррас со смесью неверия, удивления и презрения на лице.

— Да, — в голосе Дуруна слышалось только презрение.

Теперь услышал и Гальба. Над криками умирающих и ревом ящеров вздымался радостный клич, слышимый даже сквозь рев турбин «Железного пламени». Толпа пела, превратившись в гигантский хор, восхваляющий собственный триумф. Даже когда твари пожирали их товарищей, колонисты