— Он был одним из немногих, к кому прислушивался примарх.

Есугэй сидел лицом к нему в белых одеждах провидца бури. Вокруг них были расставлены ярко горящие свечи, освещавшие длинные полосы бумаги, исписанные каллиграфическим почерком.

Арвида чувствовал сдержанную силу, заключенную в сидящем напротив воине. Она отличалась от его собственной, но, тем не менее, была могучей. Дары варпа были подобны акцентам — язык тот же, но произношение различное. Арвида догадывался, что Есугэй не обладал всем спектром возможностей, присущих Мастеру Храма, но ничего постыдного в этом не было. Силы провидца бури ощущались каким-то образом… скованными, словно он по собственной воле ограничивал использование энергии Великого Океана.

Для Арвиды это было странно. Впрочем, в свете произошедших событий, возможно просто благоразумно.

— Он мне нравился, — признался Есугэй. — Я надеялся, что…

— На планете окажется он, а не я?

Есугэй улыбнулся в ответ. Арвида смог оценить добрый нрав V Легиона. Есугэй при всей своей очевидной боевой мощи, вел себя непринужденно.

— Я рад, что один из вас выжил. Это удача.

И снова Арвида почувствовал укол беспокойства. Чего хочет от него Есугэй? Чего ожидает?

— Мы были разделены, — сказал провидец бури. — Как и все Легионы. Но избавились от испорченной крови в своих рядах. Нам необходимо начать все с начала. Этим занимается Хан. Перед тем, как вернуться на войну, мы будем очищены.

— Я слышал об этом.

С тех пор, как они покинули Просперо, флагман Легиона охватила бурная деятельность. Были созданы трибуналы и издан приказ: тем, кто отречется от Хоруса, будет даровано своего рода прощение — шанс послужить на передовой, атакуя захваченные врагом объекты.

Многие из этих заданий были практически самоубийством. Арвида счел, что в этом и заключался смысл.

— Когда я задумываюсь над этим, мне приходит в голову вот что, — произнес Есугэй. — Твой Легион погиб. Ты единственный оставшийся в живых. Мы понесли потери. Если у тебя есть желание служить, то мы примем тебя.

— Я из XV Легиона, — напомнил Арвида. — Я давал клятвы.

Есугэй кивнул.

— Понимаю. И не хочу принуждать тебя. Но подумай над этим — тебе здесь рады. Когда-то наши братства служили вместе с вашими. Нет ничего страшного в том, чтобы возобновить эту практику.

Арвида отвернулся и посмотрел на покрытые письменами ленты. Он оценил мастерство чернильно-черных завитков. Несомненно, это была работа самого Есугэя, и также, несомненно, в ней был скрыт определенный смысл. Возможно, сконцентрировавшись, корвид смог бы раскрыть его. Было время, когда подобная задача была для него тривиальной. Но сейчас, по-прежнему испытывая слабость после тяжелых испытаний, легионер Пятнадцатого понимал, что не справится так просто.

— Я знал, что не умру на Просперо, — сказал он, — но у меня не было видений о том, куда заведет меня судьба. Я по-прежнему слеп. Ты знаешь о зрении корвидов? Его сложно утратить.

— Оно вернется.

— Может быть. До того момента не проси меня о выборе.

— Конечно. Занимайся. Но подумай о моем предложении, хорошо? Мы можем снова обсудить его.

— Так и сделаем, — Арвиде захотелось сменить тему разговора. — Так что будет с теми, кто попал под трибунал? Всех ли простят?

— Хану решать. Он будет руководить судом. Некоторые знали больше остальных. Хасик… Не знаю. Это тяжело.

Арвида по-прежнему чувствовал в воинах Хана непроходящее замешательство. Многие из них говорили легионеру Тысячи Сынов, что гордятся согласием в своих рядах. Им было непросто думать о том, чтобы пролить кровь других Легионов. И почти немыслимо, что такое должно произойти внутри орду.

— А если они не отрекутся? — спросил Арвида.

— Некоторые так и поступят. Они дали цусан гараг. Клятву на крови. Она связывает их.

— Они не знали, чему поклялись.

Есугэй искоса взглянул на него, словно желая сказать «ты знаешь, что варп думает о жалости».

— Не имеет значения. Клятва дана. Им будет дан шанс, но они не воспользуются им.

— И что тогда?

— Хан освободит их. Вот и все.

«Освободит их». Фраза была на редкость смягченной.

— Мне кажется, это расточительно, — заметил Арвида.

— Это наши обычаи, — сказал Есугэй. — Пусть мы и несем оружие Единства и символы Империума, но в наших душах по-прежнему степи.