Прежняя воинственность Моя исчезла. Я почувствовал, что мои дипломатические усилия увенчались успехом, и этот момент стал началом нового пути для Легиона, который сделает нас менее… изолированными. У меня было ощущение, что я добился этого наряду с военной победой и почувствовал гордость.
Поэтому я вошел.
> А вот и предположение: ты всегда хотел быть воином другого Легиона.
Я говорил тебе, что это не так. Там были и другие. В начале, это казалось естественным.
> А впоследствии?
До самого конца я верил, что действую во имя справедливости.
> А Хаким?
Мы придерживались одних взглядов, хотя на этой стезе он всегда впереди меня.
> Где он сейчас?
Я уже говорил тебе. Не знаю. Он либо погиб у Просперо, либо сбежал.
> Но у тебя есть соображения на этот счет.
[пауза]
Не думаю, что он погиб. Хаким не отречется. Он попытается каким-то образом отыграть ситуацию назад, вернуть все к тому замыслу, что ему показали.
> В этом ты проявил слабость. Ты был его ханом.
К сожалению, я допустил много ошибок. Хаким не самая большая из них.
> Мы вернемся к этому. Но что насчет тебя?
Я рассказал тебе все.
> Нет, не все.
Что еще ты хочешь знать? Вошел бы я в палатку, получи еще один шанс? Или же вернулся бы к своему братству? Исправил бы свою ошибку?
> Каган решит.
Я вошел бы туда снова. Можешь не сомневаться.
> Будь осторожен. Ты все еще можешь обречь себя.
Я не стану унижаться! Я — Торгун-хан из братства Луны и орду нойон-хана Джемулана. Я во всем следовал пути чести. Я верил в Великий крестовый поход. Верил в Воителя, когда в него верили все. Такое не забыть. А теперь объяви приговор или же дай мне клинок. Я все еще могу служить и сражаться.
[пауза]
Так каким будет приговор?
[пауза]
Каким? Скажи мне!
[пауза]
Я узнаю свою судьбу.
[Конец записи]
— На границе Вурдалачьих звезд, на самом краю Сегментум Ультима, я и мой брат объединились во имя милосердия. Наши корабли вышли из варпа, окутанные сполохами психического свечения, которые цеплялись за потрепанные корпуса, но мы опоздали. Мы пришли, чтобы обуздать безумца, но стали только свидетелями злодеяния.
В словах примарха слышался треск огня, хотя Т’келлу было непросто разобрать, что порождало звук: голос повелителя или же пылающие на стенах факелы. Воздух был наполнен смрадом горячего пепла и шлака, а также глубоким и рокочущим баритоном Вулкана.
— Смотреть было не на что, хотя я и не уверен, что ожидал обратного. Этот мир настолько же не похож на наш родной, как день на ночь… Ноктюрн
