Особые обеты и свитки пергамента, разорванные острыми как бритва клыками зверя, унёс сильный ветер. В один миг исчезли десятилетия славных деяний, исполненные обещания доблести и верности. Невероятно твёрдый адамантий прогнулся и треснул под невообразимым напором. По секции прошли трещины, расширяющиеся у шлема Аттиона. Всё это время всадник-эльдар отстранённо наблюдал. Гробница Саламандра была осквернена. Свирепые крохотные глаза уставились на омытого кровью и амниотической жидкостью легионера. Карнадон взревел, говоря всем о своей удали и голоде. Яростный оскал обагрённых клыков возвестил судьбу Аттиона. Он сражался в Войнах Объединения и был одним из первых рождённых на Терре воинов восемнадцатого легиона. Плохая смерть. Когда всё было кончено, карнадон поднял окровавленную пасть, не наевшись крошечным кусочком, которым был Аттион. Всадник чудовища поднял силовое копьё, подзывая остальных.

Гека'тан удвоил усилия.

Затем удар обрушился на огнемётчиков Баннона. Карнадоны попросту раздавили нескольких легионеров, когти зверей оставили на доспехах глубокие вмятины. Другого один из зверей трепал словно куклу, пока не перекусил Саламандра пополам.

Кровь и потроха сверхлюдей дождём посыпались на боевых братьев мёртвых воителей, пробуждая их гнев. Тот же зверь набросился на Баннона, но сержант высвободил цепной меч и обрушил его на нос карнадона. Из рваной раны вслед за сорванными чешуйками забил фонтан крови — знак маленькой победы воина. Баннон попытался увернуться, но переплетения корней замедлили его достаточно, чтобы второй зверь оторвал ему руку. Баннон продолжал стрелять из болт-пистолета, истекая кровью и крича на чудовищ.

Всё ещё наполовину зажатый джунглями Гека'тан смотрел на бой, когда по каналу связи протрещал голос сержанта. Его дыхание было неровным, говорить было явно нелегко.

— Нам крышка, капитан…

Приближались другие ящеры, они набрасывались на раненых и рычали друг на друга, борясь за превосходство и добычу. Избиение огнемётчиков уже началось. Среди них бушевали семь чудовищ, убивая и калеча. А как только до легионеров доберутся меньшие рапторы…

Гека'тан лязгнул зубами. Баннон обречён.

— Уйди со славой, брат. Тебя будут помнить, — о, капитан об этом позаботиться. В его отчёте итераторам и отобразителям не пропадёт не одна деталь героизма сержанта.

— Во имя Вулкана… — Баннон ответил в последний раз.

И несколько минут спустя огненная буря вырвалась в джунгли. Пламя поглотило карнадонов и самых шустрых рапторов, когда воины Баннона подорвали огнемёты. Огненная стена пронеслась по линии фронта и омыла Саламандр очищающим пламенем, превратив в пепел душившие их корни.

От пойманных отрядов авангарда Армии не осталось и следа. На земле лежали немногие мёртвые или тяжело раненые Саламандры, некоторых наполовину завалило землёй.

— Отомстим за них! — Гека'тан закричал по каналу связи.

Остатки горелых растений покрывали поле боя серым саваном. Гека'тан и выжившие пробирались через грязный снегопад из пепла. Впереди, там где огнемётчики отдали свои жизни, в мёртвой зоне словно выросли семь курганов. Они простояли неподвижно лишь несколько мгновений, а затем каждый исчез в лавине сдвинутого пепла. Обожжённые, но очень даже живые карнадоны выпрямились и разом взревели, бросившись на бегущих к ним Саламандр.

Лишь часть огнемётчиков Баннона сгинула в огненной буре. Многие обгорели и даже обуглились, но поднялись на ноги и присоединились к братьям. Саламандры были стойкими, но для победы над чудовищами требовалось нечто большее, чем упорное нежелание умереть. Призыв Гека'тана сплотиться стал криком, резонирующим с воем цепного клинка. Матрица целеуказателей шлема показывала, что один из карнадонов находится на курсе прямого столкновения — вожак стаи, тот, кто убил Аттиона. Набирающий скорость с каждым широким шагом, зверь мчался словно танк. Его клыки были длинной с цепной меч Гека'тана и могли разорвать его доспех с лёгкостью силового топора. Ни один человек, даже космодесантник, не мог надеяться устоять против чудовища…

Но Вулкан был гораздо большим.

Словно чешуйчатый бог примарх явился перед Гека'таном. Его доспех был древним и несокрушимым, выкованным самим Вулканом. Головы драконов и языки огня из редкого кварца делали броню прекрасной и необыкновенной, а закруглённые на концах пересекающиеся друг на друга пластины цвета глубокого зелёного моря придавали ей облик чешуи. Один наплечник украшала голова Кесаря, зверя, убитого Вулканом давным давно. С другой свисала его мантия, чешуйчатый плащ из почти непробиваемой шкуры огненного дракона. Глаза за оскалившейся лицевой пластиной драконьего шлема были глубокими как лавовые разломы, и жар их пронзительного взора ощутимой волной исходил от примарха. Драконий плащ развевался от поднятой «Грозовой птицей» воздушной волны", а по занесённому кузнечному молоту прошёл разряд заточённой молнии.

Когда примарх заговорил, то показалось, что содрогнулась земля, словно один его голос мог сокрушить горы.

— Я Вулкан, и я убивал зверей пострашнее!

Карнадон замедлился. Сомнение вспыхнуло в его глазах.

Эльдар на спине прокричал резкий приказ. Его татуированное лицо было открыто и показывало всю глубину ненависти чужака к захватчикам. Оскалив