расширить поле для маневра в собственных интересах.

– Так почему же вы не продолжили свою успешную работу с Жискаром, а фактически «сожгли» своего двойного агента, сообщив мне всю его подноготную? После таких признаний вы не имеете права выпустить меня живым из этого номера, ведь я через полчаса сообщу обо всем моим бывшим коллегам в российской разведке.

Все трое разведчиков, внимательно и с искренним интересом наблюдавшие за своим русским, хоть и бывшим, но все же коллегой-противником по секретному ремеслу, вновь переглянулись.

– Вам остается накачать меня наркотиками, чтобы я перепутал входную дверь с балконной и грохнулся на мостовую с шестого этажа, – продолжал Коржавцев. – Но имейте в виду, мое руководство знает, где я сейчас нахожусь, и к тому же ему известно, что я не наркоман…

– Ну, не нужно врать. Начальству не докладывают, что идут на свидание к любовнице, – усмехнулся один из французов. – В какую банальщину вас еще понесет? Надеюсь, вы не думаете, что мы растворим вас в ванне с соляной кислотой и сольем в парижскую канализацию?

– Спасибо и на этом…

– Спасибо вы нам скажете потом. А пока мы предлагаем вам сотрудничество с нашей службой, – продолжил старший троицы. – И давайте обойдемся без пафосных восклицаний по поводу предательства Родины и прочей чепухи. Ваша советская Родина предала вас вместе с Горбачевым в 1991 году. Хрустнула, как пустой орех, и развалилась.

– Что будет, если я откажусь? – Вопрос будто сам сорвался с языка.

– Я уже говорил, тогда вся эта пачка документов окажется на столе вашего руководства… И вы не сможете попросить парочку фотографий, чтобы продемонстрировать жене, – тема, сами понимаете, не та.

Последняя фраза показала, что француз цепко держал в памяти все детали разговора и не упускал случая всякий раз уязвить противную сторону.

– Нам даже не нужно будет объявлять вас персоной нон грата. Начальство «Военвнешторга» само позаботится о вашем скорейшем отъезде домой.

– Зато у меня будет смягчающее обстоятельство, – Коржавцев тоже не остался в долгу. – Я имею в виду информацию о двурушничестве Жискара. А у вас останется на добрую память проваленный агент-двойник.

– Во-первых, не забудьте, что этот конфидент был задержан после явки с вами. Значит, провалили его вы. – Разведчик сделал эмоционально-смысловое ударение на местоимении. – И это обстоятельство станет для вас скорее отягчающим фактором, уж больно большой шлейф проблем за этим тянется… Во- вторых, Жискар уже выработал свой оперативный ресурс агента-двойника, и мы завершаем с ним сотрудничество. Хотя, – видимо, французу в голову пришла какая-то интересная мысль, и после недолгих размышлений он решил ее озвучить. – Хотя, если вы согласитесь работать с нами, а я уверен в этом, мы продумаем ситуацию и не вызывающие никаких подозрений обстоятельства, в результате которых вы сможете сообщить куда следует о том, что Жискар ведет двойную игру. Это поднимет ваш авторитет и статус не только у бывших коллег в разведке, но и у нынешних в «Военвнешторге».

– Бережно же вы относитесь к своим информаторам, – не упустил случая для издевки Виталий. – Чуть позже и со мной вы поступите так же? Ради собственных интересов сдадите кому-нибудь за понюшку табаку?

– Знаете, меня умиляет ваша трогательная забота о проваленном вами же агенте. Если бы не мы, он сейчас бы гнил в тюрьме. А так с вашей и нашей помощью уже заработал на спокойную и обеспеченную старость где-нибудь в тихом городишке на южном побережье Франции.

– А чтобы вы и ваше руководство безмятежно спали и ни о чем плохом не думали, – вмешался в диалог стоящий позади Коржавцева француз, – мы опубликуем в колонке криминальной хроники какой-нибудь бульварной газетенки Парижа заметку и фотографию с места происшествия о случайной гибели Жискара в автокатастрофе. Думаю, он посмеется, прочитав о себе такую новость.

– Да уж, фотографии делать вы мастера…

– И последнее, – прервал затянувшееся пикирование начальник французской тройки, – подумайте лучше о себе. Ведь и у французского правосудия могут возникнуть к вам нелицеприятные вопросы.

Виталий ясно понял нескрываемую угрозу. Все кончено, его не просто загнали в угол и растоптали, его, как плевок, размазали башмаком по асфальту. Он собственной шеей почувствовал легкий холодок стального языка, вслед за которым должен был последовать смертельный поцелуй Малышки Луизон…

Подумать только, каких-то полтора-два часа назад он в ожидании чудесной встречи парил над землей, наслаждался жизнью, надеялся, ждал, мечтал; даже тень его сияла радостью, и вот все рухнуло в мгновенье ока. Кто он теперь? Из уверенного в себе, в общем-то успешного и даже самонадеянного мужика, почти мачо, превратился в ничтожество, мразь, бедолагу-предателя на задних лапках вытянувшегося в столбик суслика, покорно ожидающего своей участи…

А может, взять да и покончить разом со всей этой хренотенью?!..

Видимо, и для французов не остался незамеченным внутренний надлом их собеседника. Один из них сделал несколько осторожных шагов и встал между Коржавцевым и дверью на балкон, другой, что стоял сзади, придвинулся еще ближе, готовый при малейшей попытке объекта к сопротивлению сковать его своими клешнями и обездвижить.

– Ну-ну, не стоит так драматизировать ситуацию. – Сидящий напротив вербовщик уже осознал свою моральную победу над непокорным русским. Сейчас