Нет, это место никогда не станет моим домом. Я не принадлежу миру роскоши и только в трущобах чувствую себя как в своей тарелке. С ними я отлично знакома. Там мне комфортно, потому что нищета не окружает тебя ложью. Она не обернута в красивую упаковку. Там все так, как оно есть на самом деле.

Этот дом — иллюзия. Она ослепляет своей красотой, но мечта, которой пытается увлечь меня Каллум, хрупкая как бумажный лист. Ничто не сияет вечно в этом мире.

Внутри здание оказывается таким же экстравагантным, как и снаружи. Просторный холл выложен белой, с прожилками серого и золотого, плиткой — как в банках или приемных дорогих врачей. Потолок словно растворяется в небе, и мне хочется прокричать что-нибудь, только чтобы услышать, каким долгим будет эхо.

Лестницы, поднимающиеся по обе стороны от входа, соединяются в балкон, который выдвигается над холлом. В люстре, что висит надо мной, должно быть, сотни лампочек и так много хрусталя, что если она упадет, все покроется толстым слоем стеклянной пыли. Такое ощущение, что ее притащили сюда из отеля. Я бы не удивилась, окажись это правдой.

Все в этом доме так и кричит об огромных деньгах.

В то же самое время Каллум настороженно следит за мной — словно ему удалось залезть ко мне в голову и он понимает, насколько я близка к тому, чтобы запаниковать. Чтобы убежать отсюда без оглядки, потому что, черт побери, мне здесь не место.

— Я понимаю, как сильно это все отличается от того, к чему ты привыкла, — глухим голосом произносит он, — но ты освоишься, со временем. Тебе здесь понравится. Обещаю.

Я тут же застываю.

— Не нужно давать обещаний, мистер Ройал. По крайней мере, мне — никогда.

Он кажется ошеломленным.

— Называй меня Каллум. И я намереваюсь выполнить все, что пообещал тебе, Элла. Точно так же я вел себя по отношению к твоему отцу.

Я немного смягчаюсь.

— Вы… э-э-э… — Мне трудно подобрать слова. — Вы действительно любили моего… Стива?

— Он был моим лучшим другом, — искренне отвечает Каллум. — Я доверял ему свою жизнь.

Здорово, что тут сказать. Единственный человек, которому доверяла я, мертв. Мертв и лежит в земле. Я думаю о маме, и меня вдруг охватывает такая тоска по ней, что сжимается горло.

— Э-э-э… — Я пытаюсь говорить безразличным тоном, словно слезы не застилают мне глаза и я не готова вот-вот сорваться. — У вас есть дворецкий? Или экономка? Кто следит за порядком в этом доме?

— У нас есть прислуга. Тебе не придется скрести полы, чтобы отрабатывать свое проживание. — Его улыбка гаснет под моим мрачным взглядом.

— Где мое письмо?

Каллум, должно быть, чувствует, что я вот-вот сорвусь.

— Послушай, уже поздно, а у тебя было достаточно приключений на сегодня, — говорит он мягко. — Давай перенесем этот разговор на завтра? Мне бы хотелось, чтобы ты как следует выспалась. — Он понимающе смотрит на меня. — У меня такое ощущение, что ты уже давно не высыпалась.

Он прав. Я делаю вдох, а потом медленно выдыхаю.

— Где моя комната?

— Я отведу тебя… — Услышав звук шагов над нашими головами, Каллум замолкает, и я замечаю, как в его взгляде мелькает одобрение. — А вот и они. Гидеон сейчас в колледже, но я попросил остальных спуститься, чтобы познакомиться с тобой. Они не всегда меня слушаются…

Видимо, как сейчас, потому что младшие Ройалы, похоже, не собираются делать то, о чем просил их отец. Они полностью меня игнорируют. С тех пор как эти четыре темноволосые фигуры появились у выгнутой балюстрады балкона, никто из них не удостоил меня взглядом.

У меня прямо-таки отвисает челюсть, но я быстро прихожу в себя, готовая с боем встретить исходящую сверху агрессию. Я не позволю им увидеть, как сильно они вывели меня из равновесия. Но черт побери, я потрясена. Нет, даже напугана.

Потому что мальчишки Ройалы оказались совсем не такими, как я их себе представляла. Они не похожи на мелких засранцев в дорогущих шмотках. Скорее, их можно назвать вселяющими ужас громилами, которым не составит труда сломать меня, как щепку.

Каждый под два метра ростом, как и их отец. Отличаются только фигурами: те двое, что справа — стройнее, двое слева — широкоплечие с мускулистыми руками. Должно быть, серьезно занимаются спортом. Ради таких рельефных мышц нужно вкалывать, добиваться их потом и кровью.

Теперь я уже нервничаю, потому что воцаряется напряженное молчание, которое не прерывает даже Каллум. Я замечаю, что у всех сыновей глаза того же цвета, что и у него, — ярко-синего. Их пронизывающие взгляды устремлены на отца.

— Мальчики, — наконец произносит Каллум. — Поздоровайтесь с нашей гостьей. — Тут он качает головой и поправляется: — Поздоровайтесь с новым членом нашей семьи.

Тишина.