Граф взял газету и рассмеялся, взглянув на картинку на последней странице.

Она изображала старого, расслабленного нищего, с чертами лица императора Наполеона III, со шляпой в руке просящего милостыни у дверей одного дома. Рядом с дверью было открыто окно, и из него выглядывал министр?президент, отмахивая рукой нищего, а внизу было написано: «Здесь не подают!»

— Удивительно, право, — сказал граф, бросая листок на стол, — с каким тонким пониманием эти люди схватывают комизм положения! В этих картинках часто бывает больше смысла, чем в длинных руководящих статьях!

Он залпом выпил поданную ему большую хрустальную кружку пенящегося пива.

— У меня к вам просьба, любезный Кейделль. — Бисмарк приветливо обратился к барону. — Не сыграете ли вы мне тот похоронный марш Бетховена, помните — вы играли его раз вечером, перед началом войны?

Кейделль охотно встал и подошел к роялю.

Могучие и потрясающие аккорды гимна смерти звучно пронеслись по комнате, дамы слушали в глубоком волнении.

Граф Бисмарк стоял выпрямившись, в его серьезном, рельефном лице светилось вдохновение.

Когда Кейделль закончил, он глубоко вздохнул.

— Много героев пало, — проговорил он тихо, — но цель достигнута, кровь их пролилась недаром! Много горя принесло это время, много диссонансов будет еще впереди — да разрешит их Господь в гармонию единой, великой Германии!

Голос его звучал искренним чувством, графиня прослезилась. Кейделль в порыве вдохновения, высоко вскинув руки, уронил их на клавиши и заиграл ту воинственную песнь, в которую некогда реформатор вложил свое твердое, как скала, упование на Бога и на успех в тяжкой борьбе за свои убеждения.

Граф Бисмарк устремил взгляд вверх, взволнованное лицо его точно просияло солнечным отблеском. Он сложил руки, и губы его зашевелились, тихо повторяя про себя слова гимна: