Конечно, мы обрадовались: поедем на фронт… Как тогда говорили, красноармейцами. Попали мы в войсковые части, только не на фронт, а там же, на Дальнем Востоке, потому что с Японией отношения были очень натянутые, напряженные, и нужна была армия и на Дальнем Востоке. Дальневосточный округ стал именоваться Дальневосточным Фронтом, хотя не действующим, но фронтом. Поэтому нас там держали, а потом через полгода я оказался в военном училище. Закончил военное училище по шестимесячному курсу. Закончил отлично, и нас, отличников, которым присвоили звание лейтенантов, оставили на Дальнем Востоке, как наиболее хорошо подготовленных, а всех младших лейтенантов, которые сдали экзамены не так блестяще, как мы, отправили на фронт, причем мы завидовали им и сожалели, что не нас отправили.

Ведущий: А как Вы с Дальнего Востока попали на Советско-германский фронт?

А.В. Пыльцын: Мы до конца 1942 года напряженно ждали: а вдруг Япония нападет на нас из Маньчжурии? А потом, после битвы за Сталинград, стало ясно, что Япония перестала стремиться к нападению, поэтому появилась возможность отправлять войска с Дальнего Востока на действующие фронты. Мы писали почти каждую неделю или не реже одного раза в месяц рапорта: «Хочу на фронт». Нас наказывали за это, мол, здесь тоже оставаться нужно, здесь тоже фронт. Мы говорим: «Недействующий». Нам в ответ: «Так он может завтра оказаться таким действующим, что не позавидуете сами». Короче говоря, в конце концов попали на фронт.

Ведущий: Из Вашего рассказа понятно, что Вы не только ничем не проштрафились в период Вашей службы на Дальнем Востоке, но и вообще были образцово-показательным офицером, который окончил с отличием военное училище. Как все-таки получилось, что Ваша дальнейшая воинская судьба оказалась связанной со штрафным батальоном?

А.В. Пыльцын: Штрафные батальоны создавались по приказу Сталина «Ни шагу назад». Но в положении о штрафных батальонах, разработанном генералом армии Жуковым (тогда он еще был в этом звании) и утвержденном Сталиным, Верховным главнокомандующим, было записано, что командный состав в штрафные подразделения подбирается из числа опытных боевых офицеров. Многих брали действительно уже имеющих боевой опыт, после ранений из госпиталей или из резерва. Поскольку я еще боевого опыта не имел, но всё-таки служил на Дальневосточном Фронте («фронтовик» значит), видимо, и мою дальневосточную закалку учли (родился-то я дальневосточником и потомком сибиряков). И рост у меня был приличный, видимо, внешний вид у меня соответствовал. Понравился я тому, кто отбирал: «Пойдешь к нам в штрафбат, лейтенант». Я вначале опешил: за что в штрафбат? Я вдруг вспомнил только, что в штрафбат направляют провинившихся. Он говорит: «Командовать будешь штрафниками, помогать им искупать их вину перед Родиной». Вот так я и стал командовать ими.

Ведущий: Тогда у меня возникает вопрос, порожденный моей научной специальностью. Ведь Вы были молодым лейтенантом без боевого опыта, а Вам предложили командовать офицерами, которые прошли и огонь и воду. Безмерно трудно, потому что штрафников никто не прославлял. Ведь, наверное, это тоже было непросто подчинить своей воле людей, часть из которых были, наверное, и капитанами, и майорами…

А.В. Пыльцын: И даже полковниками…

Ведущий: Расскажите, как начиналась эта непростая работа.

А.В. Пыльцын: Начиналась с того, что я сам думал: как я могу командовать, молодой лейтенант, мне всего только двадцать лет? Подумал: младшими лейтенантами командовать я еще смогу или равного себе тоже смогу еще покорить. А вот майор, капитан, полковник — как я с ними смогу справиться, как я, лейтенант, могу командовать ими? Потом, когда нас привезли, дали подразделение, и когда я с ними познакомился, то понял, что это совсем не так, как сложилось у меня в воображении, будто это преступники, уголовники, да еще в таких воинских званиях… На самом деле, никакие они не уголовники были, в том понимании, в котором мы привыкли представлять уголовных заключённых. Там были только офицеры, лишённые на время пребывания в штрафбате своих воинских званий Вы представьте себе офицера, который был бы трижды осужден за воровство. Такого же просто быть не могло, он же тогда не был бы офицером. Или офицер, который бы занимался грабежом денег из банков или разбоем. Не было там таких людей. И то, что в этом, уже надоевшем всем «Штрафбате» Володарского, который он состряпал из сплетен и недостоверных слухов, присутствуют и бандиты-убийцы, и жулики, и воры в законе, и даже политические… У нас из таких не было никого. Кстати говоря, политических никогда не было в штрафбатах, их вообще даже к фронту близко не допускали. В армейские штрафные роты направляли большую массу людей из заключения, но, осуждённых, в основном, за мелкие преступления, не рецидивистов, да и то по специальному отбору, не всех желающих.

Ведущий: Александр Васильевич, итак, под Вашим началом, как командира взвода, а потом, как командира роты, оказались проштрафившиеся офицеры. А что это были за провинности? Понятно, что сталинский офицер и уголовщина — это были вещи малосовместимые. Но, все- таки, в ту пору за целый ряд провинностей наказывали очень строго. Расскажите на примере двух-трех случаев, как попадали эти офицеры в штрафбат, в чем они провинились?

А.В. Пыльцын: Надо сказать, что в военное время законы очень строги. И если в мирное время офицер мог получить гауптвахту на несколько суток, выговор, замечание, то в военное время все каралось строго. Поэтому попадали в штрафбат многие: одни по приговору, другие по приказу командира, потому что командирам дивизии и выше было предоставлено такое право направлять в штрафбат офицера без суда (рядовых и сержантов — правами командира полка и выше) за трусость, предательство, за какие-то другие нарушения воинской дисциплины во время войны. А были и совершившие какое-либо преступление. Например, один офицер, будучи раненым, оказался в госпитале и обнаружил, что находится недалеко от своего места жительства. Он написал письмо жене: «Я в госпитале, тяжело ранен, ты, пожалуйста, хоть на денёк приезжай меня навестить». И вдруг получает от нее ответ: «Я не