бегать.

Услышала я Тасю еще в коридоре или даже на лестнице. Когда ее вносили ко мне в кабинет, она трубно орала и выгибалась на руках у отца.

При этом родители хором пытались перекричать дочь:

— Посмотри, сколько тут красивых игрушек! Посмотри, какая добрая красивая тетя! У нее даже белого халата нет! И трубочки нет! Она не будет тебе ничего делать! Она с тобой просто поговорит! Поговорит, и всё! Да замолчи же ты наконец!

Все вместе было настолько громко, а ребенок настолько очевидно не слушал увещеваний, упоенно оря, что «добрая красивая тетя» просто села в кресло, жестом показала родителям, чтобы они положили девочку на ковер, а сами сели на стулья, и жестом же (перекричать всех троих у меня не было никаких шансов) велела им (родителям) замолчать. Потом я заткнула уши пальцами и стала ждать, что будет дальше.

Дальше Тася еще некоторое время орала и немножко колотила толстыми ножками в красивых розовых туфельках (одна при этом свалилась) по ковру. Потом заметила, что ее больше никто не держит и не уговаривает. Остановилась, прижала руки к лицу и осторожно огляделась сквозь раздвинутые пальчики. Я помахала ей рукой и показала язык. От удивления она опустила руки. Физиономия у нее была красная и слегка опухшая от крика, но очень симпатичная. Круглые тугие щеки, золотистые растрепавшиеся локоны, голубые глазки.

— Еще будем орать? — деловито спросила я.

— А ты доктор? — вопросом на вопрос ответила девочка.

— Тася, что за дела! Как нужно к незнакомым взрослым обращаться?! — прикрикнул отец.

— Вы доктор? — послушно переспросила Тася.

— Нет, я не доктор. Я психолог.

— А белый халат у вас есть? — продолжала расспросы девочка. — А трубочка, чтобы слушать?

— Стетоскоп, что ли? Нет, увы, стетоскопа у меня тут совсем нет. А белый халат есть у логопеда, она в этом же кабинете принимает. Когда я в утро работаю, она — в вечер, и наоборот. Вот она работает в халате, сейчас он в шкафчике висит. Тебе зачем-то халат нужен? И трубочка? — я прикинулась непонимающей.

— Нет, нет, нет! — замахала руками Тася. — Не надо!

— А, ну хорошо, — обрадовалась я. — А то я уже прикидывала, где ж я сейчас тебе стетоскоп раздобуду. У наших врачей он есть, конечно, но им же для работы надо…

— А можно мне игрушки посмотреть? — Тася встала на ковре на четвереньки и встряхнулась как собачка, сбрасывая с себя остатки недавней истерики. — Вон тех кукол? И кроватку? И поиграть?

— Конечно, можно, — кивнула я. — Можешь их прямо к себе на ковер взять. — И обернулась к родителям: — Рассказывайте.

— Да вы, собственно, все уже видели, — пожал плечами отец. — Причем это еще очень мягкий вариант, потому что у вас действительно нет белого халата, в кабинете — никаких инструментов, и вы явно не собираетесь, с одной стороны, уговаривать ее, а с другой стороны — ничего с ней делать. Обычно ситуация намного ярче и заканчивается только после покидания соответствующего заведения.

— На что еще она так истерит?

— Ни на что, в том-то и дело! — мать всплеснула руками. — Во всем остальном — спокойный, дружелюбный, договороспособный ребенок. Хорошо ест, хорошо спит. Отлично играет с другими детками. Всем интересуется. Знает буквы, любит петь, танцевать, рисовать. Ходит в садик, там никаких проблем…

— Если не возникает чего-нибудь медицинского, — поправил отец.

— Да! Когда у них в садике приходил врач для какого-то планового осмотра или, там, прививки, воспитатели настолько испугались ее реакции (она же всегда спокойная и даже в ясли с удовольствием ходила), что позвонили нам домой и выдали ее бабушке как дикого зверя, завернутую в одеяло.

— Были в Тасиной жизни какие-то операции, госпитализации, болезненные процедуры, медицинская изоляция от матери? — спросила я, в общем-то, заранее уверенная в положительном ответе.

— Ни-че-го! — отчеканил отец. — Нас уже не вы первая спрашиваете, конечно. Ничего такого не было.

— А когда, с чего началась такая реакция? Вы помните?

— Нам сейчас кажется, что с самого начала, всегда было. Но это, конечно, не так. Младенцем она вряд ли понимала, что ее приносят именно в поликлинику. Но на приход врача в белом халате, на стетоскоп, на любые врачебные инструменты орала дико уже на первом году — это точно. Но все думали: подрастет, начнет понимать… Однако дальше все становится только хуже! Она стала больше, сильнее, ее не уговорить, не удержать, не сводить в поликлинику, на прививку, сдать кровь, про зубного я уж не говорю! Слава богу, что Тася, в общем-то, здоровый ребенок, болеет редко, но к зубному надо, они говорят: «Под общим наркозом», — но это же не безвредно, и потом, как ей этот наркоз дать-то? Там же тоже лежать надо, укол или еще что… Все это страшно неудобно, и потом, нам уже все говорят, это ненормально, да мы и сами видим…

Когда ребенок долго, откровенно и нестандартно чего-то боится, а причина страха из обстоятельств жизни самого ребенка никак не определяется, в приблизительно семидесяти случаях из ста — это чужой страх, семейный, чаще всего страх матери. Или перинатальные события. Поэтому я их отпустила и