– Дядя Юра, приветствую! Чистяков тревожит.

– О, Серега, ты где и какими судьбами?

– Дядя Юра, я в Грозном, позывной «Тубус-1», мой личный номер 31. «Тубус» – это позывной в Толстом Юрте. Мне нужна помощь. Надо выйти на Новочеркасск и попросить номер по городу.

– Сереж, сейчас не стоит звонить – разгар рабочего дня, а вечерком я тебя попробую соединить.

– Дядя Юра, как ты соединишь ЗАС с открытой связью? Ты хоть ретранслятором поработай, скажи Маринке, что я жив-здоров. И ни в коем случае не говори, что я в Грозном. Скажи в Моздоке, в поле, связь только ЗАС, другой связи нет.

Так мы и общались с женой все время, пока стояли на консервном заводе – она задавала Юре вопросы, а я на них отвечал и отбрехивался, что тут не так уж и плохо. Пробовали трубки крест-накрест ложить, слышно вообще отвратно было, но жена хоть поверила, что я жив-здоров и не так сильно переживала.

Макс отличился – умудрился сорвать переговоры Рохлину. Тот наказание придумал быстро – выкопать яму под туалет. Ходил, копал. Ну, не столько копал, сколько изображал для посторонних лиц работу.

А наличие связи обернулось еще одним обстоятельством. Звонит «Акация» – отвечаю:

– Тубус-один, три-один.

– Здравствуйте, а вы не подскажите, как можно найти сержанта Малышева Владимира? Мы знаем, что он в Грозном, а как связаться – не знаем.

– Я капитан Чистяков, командир роты, в которой он служит. Он жив – здоров, а соединить сейчас не могу. У него нет телефона ЗАС. Но сейчас пошлю гонца, он прибежит в мою аппаратную и сможете поговорить. Перезвоните через 10 минут.

– Спасибо, я перезвоню.

С Малышевым ситуация выглядела вообще нереально. 28 ноября он прибыл из учебки ко мне в роту. Из всех солдат он был единственным, кто мог самостоятельно работать на Р-142 в полном объеме. Его назначили начальником радиостанции – командиром отделения и 30 ноября он уже готовился к рейсу на разгрузку техники в Кизляр. Потом возврат в ППД и снова выезд в Чечню уже с 8АК. Написать домой он не успел, родители не знали, где он. И тут в программе «Время» показывают репортаж из Грозного и на экране Малой разгружает машину с продуктами! Родители в шоке! У отца был знакомый полковник в штабе округа, тот быстро выяснил, где служит Малышев. И в части подтвердили, что служит. Но находится в командировке. Выяснили, как позвонить в Грозный. Ну и конечно повезло, что попали на меня, который знал его по фамилии. Так до конца тоже общались по телефону, я пообещал приехать в гости после боевых действий. Обещание сдержал, но об этом дальше.

Иногда собирались у меня в Н-18 втроем. Разговоры проходили по одному и тому же сценарию.

– Серег, ты как относишься к яичнице с салом? (я)

– А я бы бабу вы…л! (Макс)

– Я хорошо отношусь к яичнице даже без сала! (Серега)

– А я бы бабу вы…л! (Макс)

– А я вот не против картошку с печенкой тушеной попробовать! (я)

– А я бы бабу вы…л! (Макс)

– А может шашлычка? (Серега)

– Ну ты и гурман! Давай что-нибудь попроще! (я)

– А я бы бабу вы…л! (Макс)

– Ну раз попроще, можно представить борщ! (Серега)

– Со сметаной и мозговой косточкой? (Я)

– Сволочи! Садисты! Я не могу с вами сидеть! Я от вас ухожу! (Макс).

В один прекрасный день в мою смену на коммутаторе пропали все каналы из моей Н-18. Звоню – связи тоже нет. Бежит Сырцов:

– Товарищ капитан, там танки прошли, антеннами сбросили кабель на землю и порвали гусеницами!

– Андрюха, бегом за коммутатор, у нас авария!

Сращивание кабеля при полном отсутствии инструментов и изоленты, да еще на морозе, да еще на дороге, по которой постоянно ездят машины – это есть зае…сь! В прямом смысле этого слова. Ну да ничего, починили, срастили, каналы сдали на коммутатор, все вернулось в свою колею.

Но отсутствие нормального питания все-таки привело к тому, что должно было случиться. На меня напала срачка. Нет, не понос, а именно срачка! Медпункта нет, таблеток нет – делай, что хочешь. Рези в животе такие, что я думал, у меня заворот кишок. Отлеживаюсь у себя в Н-18. Из заднего отсека Сырцов тянет трубку открытой (служебной) связи: