Поселил его в своей Р-419, где жил сам. Правда, на верхней полке. Вечером сели, поговорили… Я рассказал всю свою биографию на Чеченской войне. Он загорелся идеей написать обо мне статью. С формулировкой «Страна должна знать своих героев». Я отказался – мне еще не хватало, чтобы моя жена правду узнала, где и сколько я воевал. Там такой скандал будет, что обратно на войну за счастье будет слинять.

Из офицеров под Бамутом были только мы с Олегом, остальные в ППД, командировках и отпусках. В один прекрасный день Олег зовет меня:

– Шеф, пошли, что-то покажу!

Приходим к костру, на котором стоит кастрюля с ядовито-зеленым варевом.

– Олег, это что?!

– Это наши зольдатен решили коноплю с молоком сварить и расслабиться.

– Олег, строй всех толстолобиков, я сейчас!

Метнулся в медпункт и выпросил у прапора-медика пузырек марганцовки. Развел в ведре воды и прибыл на построение личного состава.

– Так, бойцы! Я решил пойти вам навстречу и разрешаю выпить вам всю эту кастрюлю!

Все стоят в ах. е! Такого от меня никто не ожидал! Но все меня слишком хорошо знали и глядя на мою улыбающуюся рожу чувствовали, что тут что-то не так.

– Вперед! Взял кружку, выпил, отходи! Следующий!

Нашелся один сержант – Черкашин, который отказывался пить. Заставил! Ты – сержант, значит, за дисциплину отвечаешь!

Все выпили, Шаталову с Ганзюком даже понравилось. И тут я объявил вторую часть мерлезонского балета.

– Поскольку состав этой гадости неизвестен, всему личному составу надо срочно промыть желудки! Подходим, пьем по кружке воды с марганцем, потом еще по одной – вперед!

Через полчаса все расползлись по кустам, оглашая их специфичными звуками… На ужин никто не пошел…

Коноплю больше никто не варил, но Шариф, приехавший после Бамута мне на смену, рассказывал, что Ганзюк (водитель Р-440) умудрился поставить бражку в переднем отсеке, где должны стоять «Москвичи», но их не брали – питались от дизеля.

Сам Бамут никакой ценности не представлял – обычное село, но когда его взяли (хрена там брать, боевики ушли), раструбили на весь мир о победе над «незаконными вооруженными формированиями» в Чечне.

По итогам Бамутской операции начальник связи 58А полковник Школьников очередной раз представил меня к Ордену Мужества. Кодограмма за подписью НШ 58А генерал-майора Меркурьева ушла в бригаду. Там сказали «Есть!» и оформили все документы. Со стороны командования бригады – Жирова, Каибова, Дианова – никаких возражений не было. Наградной лист вернули – с формулировкой «у государства нет денег на награды, награждать только убитых и раненых». Ну после президентских выборов неудивительно, что денег не было. А вот устный комментарий, сопровождавший возврат наградного листа: «За что его награждать? У него личный состав весь живой, потерь нет. Техника вся в строю – потерь нет. Вот если бы у него погибло человек 10–12, да пару машин сгорело – тогда да, сразу видно, что он воевал. А так – не за что его награждать!»

После этих слов я снял кепку, перекрестился и сказал:

– Бог свидетель, я очень хотел получить Орден Мужества. Но менять его на кровь и жизнь своих солдат и офицеров я не буду. Без награды я проживу, зато матери любого своего солдата смогу в глаза смотреть с чистой совестью. Пусть награждают достойных – я обойдусь.

После Бамута нас опять отвели под Тухчар (н.п. Гамиях), и на смену 1мсб пришел Змсб. Опять по той же схеме: 2мср Змсб + 1мср 1мсб. Командовал этим батальоном майор Караичев. Он был начальником разведки бригады, но его сначала поставили исполнять обязанности, потом оказалось, что отдел разведки 58А не согласен с его переводом в пехоту. Потом пришло время идти на войну – а комбата нет, и его снова кинули на Змсб. Общее руководство взял на себя Каибов, который сменил Дианова.

Я уехал в бригаду, меня сменил Андрюха. В июне, несмотря на громкие рапорты о достигнутых победах, наша ВМГ продолжала участие в зачистках Чечни. Нас загоняли в такие места, где связь нельзя было обеспечить в принципе… Например, в горном ущелье… Базовый лагерь находится перпендикулярно ущелью, горы перекрывают возможность как УКВ радиосвязи, так и релейной связи. КВ радиосвязь отраженной от ионосферы волной тоже не идет – слишком близко. А связь нужна – это не шутки.

Об этом способе обеспечения связи я написал не один реферат и сделал не один доклад во время учебы в академии. Жаль, что дальше стен академии это не ушло – никому это было не надо. А делал Андрюха вот что: разворачивал антенну релейки на гору, противоположную расположению базового узла связи и включал максимальную мощность передатчика. Радиоволны, отражаясь от горы, добивали до базового лагеря. По науке, ВЧ ствол уплотняется до 6 каналов тональной частоты (канал ТЧ) и один из этих каналов и должен сдаваться под закрытие. Но поскольку связь была хреновой, а уровень сигнала недостаточно высокий, то на «Маховике» тоже ставили на максимум и закрывали не канал ТЧ, а ВЧ-ствол релейки. Технические подробности мало кому интересны, но связь была. Андрюха выезжал с батальоном на передовую, Олег был в базовом лагере. На мои предложения съездить в бригаду он всегда отказывался. Причина банальна – шерше ля фам.

Наплевательское отношение к связи в полной мере проявило себя в грузинской войне 2008 года. Когда командующий руководил действиями войск по сотовому телефону. Сейчас стало еще хуже. Приходит новая техника, на которой никто не умеет работать. Её ставят на НЗ. И формально техника есть – а