Самолет, дрогнул на воздушной яме.

В соседнее кресло, приземлилась Танечка, локтем выбив книгу из рук и зашипев от боли.

— Сильно, досталось? — Поинтересовался я, поднимая книгу и помогая стюардессе, сесть и пристегнуть, ремень.

— Синяк, будет… — Расстроилась девушка.

— Давай, помогу? — Предложил я, забывая, что рядом со мной не старая знакомая, а — лицо, компании перевозчика.

Самолет, трясло и болтало.

— Не надо… — Замотала головой, Танечка, вцепившись в рукоятки сиденья.

Ту-204, пришедший на смену полста четвертому и сменивший его на дальних рейсах, в очередной раз, ухнул вниз.

Народ, зашевелился, выходя из объятий Морфея.

— Пиджак, расстегни! — Потребовал я, поднимая рукоять сидения между нами.

Танечка, снова замотала головой, но форменный пиджак — расстегнула, отстегнув, на мгновение, пристяжной ремень.

Закрыв глаза, сделал пару глубоких, вдохов — выдохов и положил ладонь левой руки, на место ушиба.

Даже через тоненькую ткань белоснежной блузки, чувствовалась горячая, болезненная пульсация, в месте удара.

— Плохо. Трещина. — Вырвалось у меня, рука пошла вверх, проверяя, нет ли еще, повреждений.

— Выше, не надо… — Взмолилась Татьяна. — Пожалуйста…

Я, не открывая глаз, кивнул, соглашаясь и повел ладонь вниз.

Ниже места удара, нашлось еще одно место боли.

— Сейчас, будет щекотно! — Улыбнулся я, прогоняя через себя ее болевой поток, возвращая его нейтральным.

— Тепло… Горячо, даже… — Изумилась Татьяна. — Да ты — шаман!

— Тс-с-с! — Остановил я словесный поток, мешающий мне сосредоточится.

Использовать терравит, в таких случаях — прямая дорога на разделочный стол.

Приходится, импровизировать…

Знание, основ массажа, акупунктурных точек, воздействие тепла или холода, помноженное на врожденную наблюдательность, уже не раз меня выручало, позволяя избавляться, от, достаточно серьезных, повреждений.

Это только со стороны, кажется, что ладонь — неподвижна.

На самом деле, еле заметные движения — есть.

— Жжет… — Удивлению стюардессы, не было конца.

Двигаются и пальцы и сама — ладонь.

Иногда, движение, меньше миллиметра.

И, что самое смешное, понять, когда и какое движение надо сделать — невозможно!

А, повторить — тем более…

— Не болит… — В голосе девушки почудился вздох облегчения.

— Тебе, часок, поспать бы… — Начал убирать ладонь я.

Очередная, «воздушная яма», оказалась такой глубокой, что среди пассажиров, хм, появились слабонервные.

А, высокая грудь Танечки, обтянутая кружевным, на ощупь, бельем — у меня в ладони.

Перед глазами, поплыло…

«… Подожди… — Шепнули, сухие, распухшие от поцелуев, губы. — Я, кольцо… сниму… больно…

Тонкие, девичьи пальчики, оторвали мужскую ладонь от своего тела и потянули с нее тонкий, совсем не мужской перстень, с сиреневым камнем…

Горячие губы, поцеловали ладонь и прижали к разгоряченному, лаской, телу…

— Еще! — Потребовала Танечка, откидывая голову, на мужское плечо…»

— Так не честно! — Охнула Таня, ощутив мою ладонь, на своем теле и уткнулась губами мне в шею. — Так — плохо!

— Лучше, когда — бьют?! — Вырвалось у меня.

Татьяна, напряглась.

— Второй синяк — от удара. Совсем, свежий… — Пояснил я. — Не больше — двух суток.

— Шаман… — Выдохнула мне в шею стюардесса, не торопясь вырываться. — Шаман…

«Тушка», выровнялась и начала набирать высоту.

— Надо, пассажиров, обойти… — Вздохнула Татьяна, отстраняясь и поправляя сбившуюся, пилотку. — Спасибо.

— Это — за Лукьяненко! — Подмигнул я, помогая ей встать.