Ужин прошел в тишине, не считая коротких дежурных диалогов. Я никак не мог оторваться от еды: она была великолепна. И все ждал, когда Эйприл начнет разговаривать сама с собой, или воображаемое животное пробежит по дому, или еще что-нибудь сумасшедшее случится, – ну должно же хоть что-то с ней быть не так. Иначе с чего ей выходить за моего отца?

– Твой папа сказал, ты довольно популярен в школе? – спросила меня Эйприл.

Я фыркнул.

– Нет. Я деятельный, но не популярный.

– Состоит в газетном клубе, – сказал папа.

– Вообще-то, я президент клуба писателей, редактор школьной газеты и только недавно создал литературный журнал, – поправил его я.

– Вот это да! – тепло сказала Эйприл. Не проникнуться к ней симпатией было невозможно, и как же меня это раздражало. – У тебя, наверное, очень хорошие отметки!

– Неплохие, – подтвердил отец.

– Средний балл четыре и два, – сказал я, рассердившись на него. Неоткуда ему вообще знать, какие там у меня отметки. – Было бы четыре и пять, но я вечно спорю с учителями насчет школьных порядков, так что…

– А спортом каким-нибудь занимаешься? – спросила Эйприл. Мне даже не захотелось блевануть после этого вопроса, вот какая она была милая.

Папа расхохотался.

– Видит бог, я пытался, – сказал он. – Мы часто ходили в парк, кидали мяч, но ему было неинтересно.

– Ходили, правда? – спросил я с набитым ртом.

– Я быстро понял, что звезда спорта мне не светит, а я ведь так надеялся, – заявил отец. – Он бросал как девчонка.

И тут я понял: отец пытается притвориться другим человеком, сделать вид, что он вовсе не тот эгоистичный мудак, каким был всю мою жизнь. Эйприл, может, и нравилось слушать эту чушь, но с меня хватит.

– Не было такого, пап.

– Да было, конечно, ты просто не помнишь, – быстро возразил отец.

– Нет, такое я бы точно запомнил.

– Он просто преувеличивает, – сказал отец, глядя на Эйприл, будто меня вовсе не было рядом. – У него богатое воображение, наверное, потому-то он такой хороший писатель.

– Да кем ты прикинуться хочешь? – почти закричал на него я. – Сколько лет назад ты ушел, и с тех пор я видел тебя дважды!

– Карсон, ты еще слишком молод и, наверное, не понимаешь, – ответил папа.

– Да, ты прав, не понимаю! – рявкнул я. – Не понимаю, как ты мог бросить старую семью, а перед новой делать вид, что все нормально!

Эйприл уставилась в тарелку.

– Твоя мама была не в себе, – сказал папа.

– Да, я знаю, – ответил я. – А ты бросил меня с ней. Каким нужно быть отцом, чтобы так поступить?

– Карсон, я не могу бесконечно извиняться, – ответил он. Самое забавное, что не извинился он ни разу. Видимо, у меня это от него.

– Спасибо за ужин, Эйприл, было очень вкусно, – сказал я и встал. – Но теперь мне пора.

Я прошел мимо отца, не в силах даже посмотреть ему в глаза, и вышел. Внезапно я ясно понял, зачем на самом деле нужен был этот ужин: отец пытался доказать что-то Эйприл, хотел использовать меня, но не получилось.

Я так разозлился, что домой, казалось, приехал за несколько секунд. Осторожно вошел, не зная, в каком состоянии найду маму. Она лежала в отключке на диване. Повсюду валялись скомканные салфетки. Видимо, она так плакала, что в конце концов просто уснула. В руках мама держала снимок многолетней давности, на котором были изображены она, папа и я.

Я выключил телевизор и укрыл маму одеялом. Удивительно, как много жизней может разрушить один человек.

Надеюсь только, что с мамой все будет хорошо, когда я уеду. По телефону мало чем поможешь.

Что ж, «Литературный журнал школы Кловер» официально готов! По моему мнению, он и правда вышел замечательным. И заслуживает праздника в свою честь, но мне, если честно, праздновать не захочется, пока я не получу письмо о приеме в Северо-Западный университет.

Экземпляры для продажи в школе пойдут в печать утром понедельника, но я напечатал один дома, поместил в специальную шикарную папку и сегодня днем отправил его приемной комиссии с новеньким заявлением. А пока он туда едет, у меня куча времени, чтобы собой повосхищаться, – очень надеюсь,