— Радуйся, Равви!
Кожаный красавец конь, купленный по дешевке на блошином рынке в Вероне. И недалеко от него — белый — костяной, — проданный мне большим другом, одноглазым персом на Пишпишиме — “клопином” рынке — в Яффо.
Узкие, уходящие неизвестно куда, набитые темными коврами, старой мебелью и поддельной бронзой лавки-коридоры рынка в Яффо.
Так всегда бы и ходить и ходить по нему.
Купить сандаловые четки, ковер, древнюю кинокамеру, связку ненужных ключей, гигантского дракона, китайскую пожелтевшую кость, изумительную старинную тюбетейку, горящую, как драгоценность, на яффском солнце, немецкие гравюры с видами Мюнхена, фарфоровую куклу с румяным лицом и глупыми голубыми глазами, мебель, завезенную некогда евреями из Польши и Румынии, наверное, как раз вместе с теми клопами, которые дали название рынку.
Мой стол. Старый деревянный еврей — “жидок” — из Варшавы с обрывком Торы в руках смотрит на веселого голого и с большим пупком — ярко раскрашенного Будду из Хошимина, он же Сайгон. Как я довез его — глиняного — до Москвы и чудом не разбил? Загадка.
“Привлечь к себе любовь пространства…”
После Пятого съезда все, как с цепи сорвавшись, бросились привлекать к себе любовь пространства. В основном, конечно, секретари Союза.
Женя Григорьев, замечательный сценарист, один из секретарей “климовского” секретариата, по каким-то своим причинам отказался от полета в Бразилию, в Рио-де-Жанейро, и предложил лететь мне — отбирать фильмы для Московского кинофестиваля.
В 1987 году от Рождества Христова в граде Москва были перебои с белыми штанами. А как еще идти по улицам Рио, если не в белых штанах? То есть вообще их не было в наших магазинах одежды — уж поверьте. Мы с Ириной, смеясь над собой и понимая весь идиотизм этого, обошли несколько комиссионных.
— Нет, извините. Никто такие не сдавал. Но вот возьмите — очень симпатичные. Настоящая Франция, серые в полоску.
Пришлось одолжить у Вити Проскурина белую легкую куртку — хоть какая-то компенсация. Конечно, Остап Бендер меня бы осудил, но что делать?
В конце концов, штаны можно было купить в самом Рио и уже на следующий день равноправно влиться в поток счастливых белоштанников. На этот предмет у меня было аж пятьсот долларов командировочных, полученных в Интерфесте, у Юры Ходжаева. Огромные деньги по тем временам. И я очень гордился этим и был морально и финансово готов к завоеванию сказочного и загадочного Рио.
Забегая вперед, должен сказать, что и там белые штаны я не увидел — ни на бразильцах, ни в витринах магазинов. Может быть, не сезон?
Неприятности начались по дороге.
В Буэнос-Айресе я расставался со своими недолгими спутниками — режиссерами Игорем Масленниковым и Калью Кийском. Тогда еще не было прямого сообщения: Москва — Рио-де-Жанейро.
Они летели в бизнес-классе, как секретари Союза, я в экономическом, как рядовой. Такая была у нас демократическая иерархия.
Они остались в Аргентине, я должен был пересесть в самолет другой компании, кажется SWISS, и — через Сан-Пауло — лететь в Рио. Тут-то и выяснилось, что доблестные сотрудники Аэрофлота забыли поставить мне в билете “OK”, а не менее доблестные сотрудники международного отдела Госкино не удосужились проверить билет перед тем, как выдать его мне.
Я не мог лететь в Рио, не мог лететь назад в Москву, не мог оставаться в Аргентине без визы. А что я мог? Это было совершенно никому не понятно. Глядя в равнодушные глаза местных аэрофлотовцев и говоря про себя “какие же вы все козлы”, я, не задумываясь, поступился национальной гордостью великоросса и униженно — чуть ли не со слезами на глазах — умолил их позвонить в консульство в Рио, предупрежденное обо мне.
Оказалось, что все довольно просто, и всем, в общем, плевать, есть ли у меня этот чертов OK. Мне его, истерзав нервы, проставили наконец в билет и пожелали счастливого пути.
В Рио прилетел поздно вечером. В огромном, как город, аэропорте — я такие никогда и не видел — меня должен был встретить представитель “Совэкспортфильма” по имени Саша. Как ни трудно было догадаться, он представлял в Бразилии и в соседних странах не только советское кино. Очень симпатичный парень, но жуткий раздолбай. Может быть, это было частью его тактически разработанного образа? Не знаю, во всяком случае, он опаздывал каждый раз, когда должен был за мной заехать.
Так получилось и в аэропорту Рио-де-Жанейро. Не забудем о том, что я не знаток португальского языка. Одни лингвисты считают, что всего языков в мире 3000, другие — 6000. Я не знаю ни одного, кроме русского.
