– Извини!

Блейк просочилась обратно в комнату.

– Я просто хотела убедиться, что ты останешься в кровати.

– Но…

– Постельный режим!

Сестра Рэтчед[23] вернулась. Она пристально смотрела на меня своими небесно-голубыми глазами. Этот взгляд так и провоцировал ввязаться в спор. И вдруг я почувствовал, как сильно она заботится обо мне. А это даже неловко, особенно учитывая, что эрекция никуда не делась.

– Я оставила тебе жаропонижающее, выпей его. А после занятий я принесу тебе бульон.

– Еду?

Я навострил уши.

– Да, еду.

Блейк опустила взгляд чуть ниже и закашлялась.

– Ты разве ничего не можешь сделать… с этим?

– Этим?

Черт, говоря о нем, она делала только хуже – и напряжение, и боль, и неловкость. Все мышцы были напряжены до предела.

– А хорошая медсестра осталась и помогла бы.

Девушка закатила глаза.

– Ты же сам знаешь, какой ты отвратительный, да?

Она улыбнулась. Так это шутка. Или… она что… со мной флиртует?

– С этого момента я официально запрещаю тебе общаться с Гэби. Что она тебе наговорила, что ты обо мне такого невысокого мнения?

– А почему ты считаешь, что это была Гэби? – пожала плечами Блейк. – И еще. Ты бабник.

– Я уже готов изменить мои привычки, если вы окажете мне надлежащую помощь, док.

– Все, я ушла.

– Да что я такого сказал?

Она была в бешенстве. Я рассмеялся и еле успел увернуться от летящего в меня дезодоранта, который все-таки задел ухо. Не ожидал, что она может швырнуть его с такой силой.

– Я наплюю тебе в еду! – заявила Блейк и удалилась, снова хлопнув дверью.

Единственной причиной, почему я повернулся к стене и закутался в одеяло, не считая того, что я бы просто не дошел до туалета, было обещание Блейк вернуться.

С едой. Для меня.

Твою мать. Что-то происходит. Что-то… что я никак не хочу принять. Я всегда отвечаю женщинам взаимностью. Всегда. И я ценю их всех, независимо от того, какая у них фигура и насколько они привлекательны. Но я никогда не отвечал на заигрывания клиенток, когда они переступали черту. Однако между мной и Блейк происходило нечто большее – или мне только так казалось – потому что, когда мы были вместе, я хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Я не притворялся, что слушаю ее. Я на самом деле слушал, не поглядывал на часы и не давал понять, что пора сворачиваться.

Она мне нравилась. Все просто и проще некуда. Она была красивой, но что-то мне подсказывало, что, даже если бы она продолжала носить мешковатые кофты и баскетбольные шорты, я бы все равно очень скоро обнаружил, какое сокровище под всем этим скрывается.

Она была бесконечно надежной и трудолюбивой. И она заботилась даже о тех, о ком заботиться явно не стоило, например, обо мне.

Прошлой ночью, когда я был в бреду, у меня случилось просветление. Я вдруг понял все. Я был Гринчем, у которого вдруг выросло сердце. Я посмотрел вниз.

Ну, или не сердце.

В любом случае это явно была не стандартная утренняя реакция «давай перепихнемся». Я хотел врезать этому Дэвиду в лицо и украсть Блейк для себя.

Еда.

Она не носила ему еду. А еда значит, что…

Вот дерьмо.

Это на самом деле что-то значит. Так ведь?

Я начал вести себя как большинство клиенток: отчаянно пытался заполучить хоть малую толику внимания человека, в которого влюбился. Удивительно.