посмотрит, только тщетно все. Все ближе и ближе огненные тиски, все яростнее мечется лихоимец.

Уже и плащ опаляться стал, скукоживаться, к телу приставать, и одежда чуть ли огнем не пышет, однако не кричит Черный, молчит, стервец. Мих даже подивился выдержке. Он сам крепкого десятка был, но поставил себя на место преступника и решил, что орал бы как оглашенный. А этот ничего, молчит, терпит. Уже языки пламени подошвы сапог лижут, одежда, будто старая, на части распадается, но безмолвствует. Вот и звон послышался — распался от жара кошелек с деньгами, и покатились прочь монеты.

Застонал Павел Мстиславович, будто корова на убой идущая, негромко, протяжно. И так колыхнулся огонь в тот момент, что орчук снова глаза рукой прикрыл. Обдало Черного знатно, полезла с него одежда вместе с кожей, обнажая… Мих даже глазам своим не поверил — ярко сияющее посреди огня синее сердце. То не билось, скорее пульсировало, окруженное костями… Еще лучше присмотрелся орчук да рот открыл, не кости то вовсе, а лишь нечто, на них похожее, вокруг сердца тесно смыкающееся, вроде как защищая его. Вот только от огня оборониться подобное не помогло.

Сначала пламя лишь лизнуло синь в груди Черного, но быстро и по-хозяйски подобралось вплотную, обняло, подчинило своей воле. Погас волшебный свет внутри злодея, превратилось сердце в кусок угля, тут и сам лихоимец рухнул безжизненно. Аристов еще подержал для верности огонь, потом руками взмахнул, и снова проулок окутала темнота.

Меркулов, явно сдерживая себя, дабы не бежать, проворно направился к телу Черного. Мих за ним, пот утирая, пышало жаром теперь от каждого кирпича в стене, от камней под ногами, от сгоревших останков Черного. А из самого проулка испарения поднимались, точно только что тут паровоз прошел. Аристов с другой стороны подошел, на господина поглядел, не сдержался и титулярного советника по плечу хлопнул.

— Вот ведь, Витольд Львович, вот ведь голова. Все правильно придумал. Только просчет вышел, не расплавился металл, интересно, из чего состоит?

— Выясним, — задумчиво ответит Меркулов, — Павел Мстиславович, подсветите немного.

Зарделась рука Аристова на манер факела, теперь и Мих все вокруг оглядеть смог. Лежал перед ними Черный голый, если можно было так говорить о существе, на которое орчук смотрел. На человека похож, да только общей схожестью тела все и заканчивается. И руки, и ноги, и тулово, и голова даже — все из металла, где поршнями что подкрепляется, где пружинами. Но сделано хитро, с множеством деталей. Большая часть из них, конечно, под таким жаром в негодность пришла, но все же общую картину составить можно.

Самое же забавное с этим сердцем. И правду окружено оно со всех сторон пластинами оказалось, видно, и было самым уязвимым местом. Хотел Меркулов потрогать черную труху, в которое то превратилось, да руку отдернул. Не остыло еще.

Заметил Мих и маску в виде человеческого фаса — крепилась она на завязках каких-то, потому отлетела от физиономии Черного. Само же лицо злоумышленника и на лицо вовсе похоже не было: ни рта, ни носа, ни глаз, отверстия лишь на их месте, без начинения, пустые совсем, будто тьма их выела. Не посмотришь на такое без содрогания, вроде и на человека похож, а не человек.

— Вы, Витольд Львович, так и не сказали, как догадались? — Тон Аристова стал приятельским, теплым. Видно было, доволен Павел Мстиславович как все вышло.

— Подозрения у меня разные были. Например, в первой драке мне Черный в скорости не уступал. Я, конечно, тогда значительно ослаблен был, но все же. Не каждый человек на подобное способен. Потом когда мы его на Краснокаменке преследовали, тоже ловок оказался. И стрелял в него, а все равно ушел, через Миха вовсе перепрыгнул, как акробат какой.

Орчук при этих словах согласно кивнул. На него, правда, никто и не посмотрел.

— Никак в толк не мог взять, как у него все получается?.. Про штурм его квартиры вы, наверное, слышали. Понятно, что в газетах не писали, но у вас свои источники в полицмейстерстве, — Аристов загадочно улыбнулся, но ничего не ответил, — тоже сбежал. Выпрыгнул из окна, под градом пуль проскочил, одного филера оглушил, второго убил и скрылся. Но повезло, что с нами тогда Николай Соломонович был.

— Чем же повезло? — Усмехнулся дворянин. — Глупый болван, дубина эдакая. Из-за него и упустили Черного.

— Так, да не совсем. Николай Соломонович вывод сделал, о пользе которого, наверное, и действительно сам не догадывался. Он сказал, что Черный нечто. Вы знаете об особенностях магии Истоминых?

— Вы уж меня, Витольд Львович, совсем не оскорбляйте, все же в Моршане живу, к Большой книге допущен.

— Я не про главную особенность, а второстепенную. На союзников Истомины влияют воодушевляющее, а на противников наоборот…

— Удручающе, — кивнул Аристов, словами Меркулова не удивленный, и тут же хлопнул себя по бедру, — вон как! На Черного не подействовала истоминская магия. Вот вы и решили, что он не обычное существо.

— Именно. А вкупе с чертежами, найденными на квартире… Там было изображено внутреннее устройство Черного, именно на моем листке рука. Могу предположить, для самостоятельной починки после повреждений. Осталось потом самое главное — найти и, что не менее трудное, обезвредить нашего общего недруга.

— Невероятно, — с изумлением взглянул Павел Мстиславович на неподвижное тело того, что ранее называли Черным, — но он же всего лишь кусок металла. Как же…

— Он механоид, признаться, подобного я никогда ранее не встречал и даже не слышал о подобных, но гоблинарцы искусники. Понимаете,