упершись в щеку.

— Не балуй. Предупредил же.

Голос был неприятный, низкий, совсем неподходивший облику пассажира. Точнее уж фигуре, плотно закутанной в дорожный плащ с ног до головы, которую все же удалось разглядеть при очередном лихо закрученном повороте. Росту невысокого, точно гоблинец, эльф худой (хотя такого не бывает) или карла человеческая, но в руках сила недюжинная. И ловкости был необыкновенной, так быстро в повозку вскочил да ткнул под ребра, приказал не останавливаться и следовать «за господином в пролетке».

Та, кстати, уже с минуту как остановилась. Высокий господин поговорил с извозчиком, дал ему денег и вместе с орчуком, наряженным не иначе как в мундир (для смеху что ли?), вошел в здание. Извозчик тут же почувствовал, как клинок, который он ощущал под ребрами всю дорогу, исчез.

— Ваше высокоблагородие, — перестраховался ванька, сразу повысив незнакомца аж до шестого чина. — Как и просили, впоследовали за пролеткой. Она вона что, уезжает. Вы расплатитесь и уж тоже…

Под ребра опять уперлось твердое и неприятное, заставившее извозчика замолчать.

— Жди.

И без того день был жаркий, а от постоянного напряжения рубаха на извозчике вся вымокла. Десятки дум уже перебрал, поклялся себе не стоять больше у Захожей слободы. Да, пускай иногда богатые иноземцы встречаются, которые города не знают, вози их кругами да переулками хоть до двух часов кряду, а потом ломи цену, но жизнь своя дороже. Ведь встречается и такой лихой люд, вернее нелюд.

Не разберешь его, и ведет себя странно. На лихоимца не похож, на филера тоже. Вот ведь, следуй. Конечно, извозчику тоже было интересно, что там за орчук такой, однако пассажира, по всей видимости, больше интересовал высокий господин.

— Давай к Столешникову переулку, — решил наконец незнакомец.

— Ваше высокоблагородие, переулок большой, уж скажите куда именно.

— Болтаешь много. Ты правь, я покажу куда.

Извозчик с досадой скрипнул зубами и зло хлестнул лошадь. Только начал надеяться, что сейчас вот-вот отделается от ужасного пассажира, как снова здорово. Повозка бойко набрала ход и, выскочив на Михайловскую, чуть не столкнулась с крестьянской телегой.

— Успокойся, не на пожар спешишь, — спокойным ровным тоном шепнул незнакомец.

Ваньке пришлось кивнуть и послушаться. Уж очень упорно под ребрами холодил острый предмет, не иначе синяк останется. А неназваший свое имя знай спокойно сидит, не шелохнется. Выдержка у него, как у транкльванийца какого. Те тоже вечно холодные, смурные, ничем не возмутимые. Живут головой, а не сердцем.

— Не гони, — сказал пассажир, хотя ехали они и так не шибко скоро.

Таким макаром они протряслись еще пару домов, и только достигнув Столешникова переулка, даже не въезжая в него, остановились. Быстро и по вполне понятной команде, когда давление на спину ослабло, а шеи коснулась холодная сталь.

— О поездке нашей никому не обмолвишься. Уйду, в сапог левый заглянешь и деньги найдешь. Больше, чем следует. Вякнешь кому обо мне, найду. Веришь?

Извозчик хотел было кивнуть, но уперся подбородком в клинок. Однако незнакомец все понял.

— Вот и ладно.

Мгновение, и сталь исчезла. Ванька дрожащей рукой потрогал кровавую полосу на шее, и, вздрогнув, обернулся. Никого. Сунулся в сапог, сначала в правый, потом в левый и вытащил бумажную «канарейку». Это когда он рубль успел засунуть? Смял банкноту и хлестнул лошадей. Чтобы еще раз он в Захожую поехал, да не приведи Господь!

Вспомнилась вдруг орчуку фраза, которую папенька его говаривал, поутру холодной водой обливая: «В здоровом теле здоровый дух». Так, вроде, кто- то из древних эльфийцев говорил, Увенал его звали, что ли. Хотя странно, посмотришь на этих остроухих островитян и задумаешься, правда ли кто из них такое придумал? Все толсты, низкорослы, одышливы. Ни стати, ни красоты.

А поговорку Мих вспомнил не просто так, а к месту. Каков бы умен не был Витольд Львович, как бы быстр и ловок, но здоровье ему необходимо подтягивать. Во-первых, питаться правильно и часто. Во-вторых, физической активностью заниматься. В-третьих…

— Ну, господин, возьмите еще, — протянул он резко пахнущую марлю Меркулову, которую им выдал анатомический врач.

— Прошу прощения, — схватил спасительную ткань титулярный советник и судорожно вздохнул.