– Шо ви таки переживаете Варнак Горыныч?! – охмелевши, осмелел ветеринар. – Намедни сами ж говорили, надо-таки чуму красно-коричневую с корнем вырывать.
– Дак оно бы и ладно, но надо, знашь-понимашь, так чуму вырвать, чтобы нас не вырвали с корнем… Эт дело надо обмозговать, чтоб дуру не спороть… Плесни-ка мне, Агдам Героиныч…
Конюх, что подслушивал у растворённого окошка, аж присвистнул тихонько:
– Ишь, фармазоны, чо удумали… Не-е, шалишь, кума, не с той ноги плясать пошла. Хотели провести воробья на сухой мякине…
Конюх крадучись пошёл от харчевни, а вслед ему хлестнула шалая музыка:
Конюх Мартемьян Иванович Бухтин, который накануне подслушал зловещий заговор, приметелил в контору ни свет ни заря и, прильнув к срубу, подсмотрел в окошко такие страсти, что у деда под кепкой остатние кудерьки встали дыбом. Ледяной пот прошиб, стылой струйкой стёк меж лапоток в порты. «Господи!.. Матерь Божия! – перекрестился конюх. – Это чо же деется на белом свете?! Это же светопреставление…»
Председатель колхоза сутулился над столом, обитом зелёным сукном, и, словно сырое сено, раздражённо ворошил липкие бумаги, а над приставным узким столиком коршуном навис Агдам Фрейдович: из чёрного чемодана со крестом и змием выставил бутылку разбавленного спирта и алюминиевую кружку.
– А железную-то кружку почо? – ворчливо спросил председатель.
– Я шо подумал, Варнак Горыныч?.. Громобой таки – фронтовик…
– Какой он, к лешему, фронтовик…
– В Афганистане таки воевал… А фронтовики любят пить из кружек… люменевых…
– А-а-а, вон оно чо… Ну и пройдоха же ты, Конский Врач!
– А шо делать с вами, дураками?! – Последнее слово, чтоб не обидеть председетеля, Конский Врач молвил тихо, за левое плечо, где пасся анчутка беспятый[180] и подсоблял.
Фронтовую кружку Агдам Фрейдович окружил штатскими гранёными стаканами, что маняще посвечивали в застеклённом серванте. А уж потом из хитрого чемоданчика, где был намалёван зелёный змей над чашей, Конский Врач добыл пакет с мрачной наклейкой в виде черепа со скрещёнными берцовыми костями и, поправив круглые очочки, натрусил из пакета в железную кружку белый порошок. Когда Агдам Фрейдович крюковым носом и потно сверкающей плешью нависал над алюминиевой кружкой, то сивые кудерьки над ушами торчали, словно козьи рожки, и ветеринар походил на рогатую Бабу Ягу.
– Вот и угощеньице таки дорогому имениннику, то бишь Ильюхе Громобою.
Председатель тяжко вздохнул:
– Ох… Конский Врач… то бишь Агдам Фрейдыч… Не ндравится мне наша затея. «Мокрухой» пахнет… срок корячится.
Конский Врач, для храбрости хлебнувший спирта, запетушился:
– Ви шо боитесь, Варнак Горыныч?.. Все будет шито-крыто… А ви читали-таки рекомедацию нашего дорогого американского руководства? И шо там написано чёрным по белому? А там написано-таки, шо надо давить чуму красно-коричневу! Или чума таки похерит демократию, или демократия чуму похерит…
– Ох, как бы нас не похерили! Не загреметь бы, паря, туда, где Макар телят не пас.
– Всё чисто, Варнак Горыныч, комар таки носа не подточит. Пару недель похворает и…
– А закусь-то припас?.. Или чо, кулаком занюхивать?
– Шо ви переживаете?.. Шо переживаете? Всё будет, как в лучших домах Лонд
А в коридоре уже гомонили колхозники, и в председательский кабинет вошёл народ, за народом – недоочеловеченный скот, а когда все расселись на лавке, председатель для тишины позвонил в медное коровье ботальце и возгласил:
– Господа скотники, пастухи, конюхи и мелкий рогатый скот! Прежде чем начать правление, знашь-понимашь, позвольте от имени и по поручению, так сказать, поздравить Илью Егорыча Громобоя с днём рождения!..
Правление дружно забило в ладоши.
– Разрешите от имени и в связи вручить виновнику конверт… Прими-ка, дорогой наш Илья Егорыч…
Когда бригадир, приняв дар, уселся рядом с конюхом, тот взял конверт, сунулся внутрь и взвыл обиженно:
– А деньги где?
– А шо, конверт уже и денег не стоит?! – удивился Конский Врач. – А в конверте ещё и открытка таки от нашего дорогого… и тоже денег стоит.
– Да ладно, успокойся, дед. – Бригадир осадил гневного конюха. – Нужны мне их подачки, как собаке пятая нога…
