– Молчи уж, коза ощипана. Таких вертихвосток в досельну пору налысо стригли.

– Чмо старое!.. – огрызнулась коза Ада.

А бригадир усмешливо оглядел козью парочку.

– Да-а, парочка, тыкен да ярочка[178]… Обалдуй, ты пошто козу Дерезу бросил?.. Не чета нынешней, путняя была коза…

Конюх тоже похвалил козу Дерезу:

– Хошь и коза Дереза, а очи соколиные, брови соболиные, походка павлинья – по двору идёт, словно лебедь плывёт…

Козёл Борька пренебрежительно помотал рогами:

– Бросил я эту лебедь…

Конюх уточнил:

– Зад об зад, и кто дальше улетит…

Козёл Борька, не обращая внимания на конюха, пояснил бригадиру:

– Я ить, Илья Егорыч, в демохраты подался, а потом в Америку махну… А Дереза, она ж коза старорежимная… Ну, я ей, словами песни: «Милка старого режиму, не ходи на улицу. Я теперя демохрат, задушу, как курицу…»

– Ох, вы, демохраты!.. Ох вы, злыдни!.. Всё бы вам душить да вешать… – выбранил козла дед Бухтин.

Коза Ада потянула Борьку за рукав.

– Боб, пошли! Чо с лоханутыми базарить?!

Борька подошел к Доске почёта, сорвал свою карточку, где в шляпе и при галстуке, со значком «Серп и молот» на широком лацкане, и, заудив из пакета другую, где он в бейсболке с американской эмблемой, прилепил на Доску почёта.

Бригадир матюгнулся:

– От Обалдуй, а!.. Рехнулся. Помешался на Америке.

Конюх покачал головой:

– Как путний же, висел в шляпе и при галстуке, а теперичи в американской кепке с долгим кондырем…

В селе Ботало сумеречное утро. К правлению широким шагом, помахивая портфелем, подошёл председатель колхоза Варнак Горыныч Продайземля, осадистый, с жаркой бычьей шеей и широченными плечами. За председателем семенил Конский Врач с чёрным чемоданчиком, где были намалёваны красный крест и зелёная змея над чашей. А за начальством плёлся опухший с похмелья козёл Борька, которого подпирала коза Ада.

Председатель встал как вкопанный, оторопело уставившись на вывеску «Скотоводческий колхоз имени Ильи Муромца» и, подражая президенту, оглушительно заревел:

– Шта-а эта за вывеска?! Кто посмел?!

– Ещё бы-таки Сталина повесили… – в лад председателю пропел Конский Врач. – Одно время Илью на Сталина поменяли, а потом Ильюху вернули… Но шо я вам скажу?.. А то я вам скажу, шо Илья и Сталин одним миром мазаны – черносотенцы… Заскучали-таки мужики по лагерям сталинским…

Председатель попытался своеручно снять вывеску, но «Илья Муромец» не поддавался. А тут явились и бригадир с конюхом и, оглядывая поле брани с «Ильей Муромцем», стали обсуждать Варнака Горыныча. Конюх ткнул пальцем в председателя, что тягал вывеску:

– Но, паря, вылитый президент. Прямь, как с цепи сорвался. Ревёт, как наш бык Фармазон. Хоть голову завяжи да в омут бежи. Прости мя, Господи…

– В Америке привадился, – решил бригадир. – Там, видно, все ревут, как сумашедчии.

– Дак он, Ильюша, и смолоду был оторви да брось, – вспомнил конюх. – Сказать смешно, утаить грешно… Помню, ишо в парнях молоко с фермы возил. Коня запряжёт и везёт… А выпить был не дурак, доярки с им с греха пропали. Ждут его, бывалочи, а он, пьяней вина, полеживат в телеге, всяку соромщину горланит… А потом рога в землю и храпака… Решили доярки, зюзе выучку дать. Раз упился Варнак в стельку и на телеге уснул… А конь встал на полдороге… У доярок уж все жданки вышли, пошли встречать. Видят, кемарит в телеге… Но, чо делать… Распрягли коня, вкатили телегу в берёзу и снова запрягли. Утром наш Варнак просыпатся, коня понужат. А разве конь выворотит берёзу?! А уж народу, паря, собралось… Всё, говорит Варнак, помню, но как в берёзу въехал, хошь убей, без памяти… Доярки смеются – кино бесплатное…

Председатель не осилил «Илью Муромца» и поманил Конского Врача с козлом Борькой:

– Подсобите-ка, мужики! И кто у нас, знашь-понимашь, по старому режиму тоскует?

Козёл Борька, покосившись на бригадира с конюхом, заискивающе шепнул председателю:

– Завелись у нас две чумы красно-коричневы… Не стану копытом казать, и так видать…

Борька забывал, что у него вместо передних копыт руки.

Но Коза Ада указала на бригадира и деда Бухтина:

– А я не боюсь… Вон они… посиживают… пережитки царизма и социализма. Лохи…