были, будь то состояние войны или угроза войны, внутренняя политическая нестабильность или любое другое чрезвычайное положение, не могут служить оправданием пыток». Как утверждает Национальная гильдия адвокатов, это обеспечивает однозначный довод в пользу судебного преследования лиц, виновных в пытках{201}. Но есть три проблемы, которые набрасывают на данное определение некоторую неопределенность. Во-первых, неясно, что квалифицировать как «сильную боль». Не представляется возможным измерить боль объективно, поскольку это субъективная реакция.

Печально известные «Пыточные записки» — сборник правовых меморандумов, составленных заместителем помощника генерального прокурора Джоном Ю в августе 2002 года, — тщательно определяют пытку таким образом, чтобы все, что не дотягивает до тяжелой травмы или повреждения органов, было допустимым. Они играли именно на этой неизбежной неопределенности. Во-вторых, требование, что пытка должна быть причинена «умышленно», делает почти невозможным подтверждение применения пытки, если не считать признания. В-третьих, исключая боль или страдания, вытекающие из «законных санкций», конвенция открывает значительную свободу действий для государств в узаконивании видов пыток как наказаний.

Недостаточная точность такого определения пытки — не просто вопрос неудачной формулировки в Конвенции. Она проистекает из двух обстоятельств, внешних по отношению к тексту. Первое заключается в том, что «пытка» — это по своей сути предписывающий, нормативный термин и, подобно терминам языка политики, оспариваемый. Второе имеет отношение к самой правовой системе. Американская империя основана на либеральном мировом порядке под верховенством права. Но данные нормы тянут в противоположных направлениях. Право быть свободным от пыток тут входит в противоречие с правом государства их применять. Этим отчасти объясняется, почему, даже хотя американская империя пытала всегда, у нее никогда не было согласованной позиции в отношении пыток: те, кто пытали, всегда были вынуждены противостоять тем, для кого пытка — это анафема согласно собственным американским стандартам.

Ряд опросов общественного мнения обнаруживает, что американцы считают пытки приемлемым способом обращения с «этими людьми», веря, что они позволяют получать ценную разведывательную информацию, — факт, который историк Грег Грэндин связывает с давней традицией демонологии, начинающейся с истоков Соединенных Штатов как государства колонистов-поселенцев, основанного на рабовладении и постоянно испытывающего угрозу от расово «чужих»{202}.

Но даже в весьма напряженной атмосфере «войны с террором» многие сотрудники ЦРУ находили применение пыток неприемлемым. Свидетели наказания, которому был подвергнут Абу Зубайда, саудовский националист и исламский боевик (его пытали в Гуантанамо под ошибочным предлогом, что он связан с «Аль-Каидой»), как говорится в международных документах, «чувствовали себя очень неуютно… вплоть до слез и потери речи»{203}.

Именно эти моральные и политические расхождения выражаются в форме правовых аргументов. Почти во всех правовых ситуациях будет более двух релевантных правовых концепций, которые вторгаются в аргументацию, тем самым открывая избыток возможных правовых интерпретаций. Когда дело доходит до применения этих законов, нет ничего, кроме превосходства власти, позволяющего сделать выбор между двумя соперничающими интерпретациями{204}.

Особенно это было полезно для правительства США, когда ЦРУ открыло для себя преимущество психологических пыток во время экспериментов по «контролю сознания» в 1950–1962 годах. Результатом этих интенсивных опытов на людях стал мрачный научный прорыв: в ЦРУ узнали, что пыточные методы без физических контактов, а также психологические манипуляции намного более эффективны, чем физические пытки. Потратив столько времени, наблюдая за слабостями и уязвимостью человеческого организма, они разработали сложную систему пыток, которая оставляет от человека психологические развалины, но не оставляет физических следов. Двумя ключевыми элементами были «сенсорное голодание», например, содержание в капюшоне или маске, и «причинение боли себе» при помещении в стрессовые ситуации. Это были типы методов, которые ЦРУ классифицировало как «расширенные техники допроса», тем самым они прекрасно согласовывались с международными правовыми обязательствами Америки{205}. И опять же, право классифицировать — огромный, незаменимый ресурс для империи{206}.

Депеши «Викиликс» многое говорят нам об американской программе пыток наряду со свидетельствами из доклада Тагубы, Комитета по разведке Сената и журналистскими расследованиями. Приводимые ниже примеры покажут, как США разрабатывали свой пыточный комплекс, построенный на практиках прошлого, и придумали ряд правовых и моральных оправданий, занимаясь этим.

«Файлы Гуантанамо»

До Абу-Грейб был Гуантанамо. В январе 2002 года, хвастаясь фотографиями закованных, с завязанными глазами заключенных в оранжевых комбинезонах, американское правительство гордо заявило, что оно открыло новую военную тюрьму в своей колонии площадью в 45 квадратных миль в заливе Гуантанамо, на Кубе.

История военно-морской базы в заливе Гуантанамо многое говорит о своеобразии американской империи. С самых первых дней образования страны

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату