греха подальше выхожу из дома через черный ход. Я рада, что прошло время, и мое предательство — не главная сплетня в доме. Оно потускнело, к нему потеряли интерес, а потому резкий мой уход остается почти незамеченным.

Почти…

К вечеру весна отступает, прячется. Поднимается холодный, промозглый ветер. Он рвет тонкие ветви деревьев, швыряет в лицо замерзающие на лету капли дождя. Надо же, а ведь еще днем было солнце. Я зажмуриваюсь, подставляю ладони, стараясь почувствовать хоть часть того единства с защитником, которое было в атли. Пусто. Ничего. Моя жила трансформировалась навсегда. Это просто дождь. Холодный, колючий, безразличный.

— Замерзнешь, — отметил кто-то и заботливо укрыл мои плечи пледом.

Обернулась — Лидия. Смотрит на меня жалостливо, и жалость с ее лица хочется стереть. Сжимаю кулаки, сдерживая рвущийся на волю кен.

— Уходи, — процедила я сквозь зубы и отвернулась.

— Она ему не нравится, — тем же спокойным тоном продолжила Лидия, игнорируя мою реплику. Стала рядом и обняла себя за плечи. Хрупкая. Раньше я не замечала, насколько. Острые скулы, прямой нос, во взгляде — некая доля обреченности, свойственная для всех ясновидцев. — Вернее, нравится, но… не так.

— А как? — вырвалось прежде, чем я успела себя остановить.

Злость утихала. Остывала на холоде жила, расслаблялись вены, переставали гореть ладони.

— У Алисы уникальный дар. Эрику нравится его развивать.

Дар. Хорошая отговорка и повод остаться наедине. Слушать томный шепот, касаться руки, направлять своим кеном. Бессилие рождало паранойю, и Лидия, как ни старалась, помочь не могла.

— Нет ничего непреодолимого, Полина, — сказала она тихо, и мне показалось, в тот момент она была очень похожа на отца. Надолго лишенная нормальной жизни, оттого к ней неравнодушная. Мудра не по годам. Сильная? Тут уж не мне судить, но кена на нее ушло больше, чем на ясновидца, которого я исцелила в селении Барта.

Знает ли она, что нас ждет? Выражение лица непроницаемо, и не поймешь. В какой-то мере она права — нет ничего непреодолимого…

— Кроме смерти, — вырвалось у меня.

— Ты чертовски права!

Обернулись мы с Лидией синхронно. Он стоял, облокотившись о косяк двери, и смотрел на нас насмешливо. Высокий. Длинные русые волосы до плеч явно нуждались в расческе. Кожаные штаны… Черт, сейчас кто-то такое носит? Рокеры разве что. Жилетка в тон. На поясе — кинжал в ножнах. Глаза — то ли серые, то ли светло-голубые — сверкают азартом. В целом — ничего особенного. Хищный как хищный. Только вот…

— Ты в курсе, что в городе не выцепишь ни одного ясновидца? — пожаловался он и шагнул к нам. Лидия напряглась и ко мне придвинулась, будто бы искала защиты. — Беспредел!

— Кому сейчас легко?

Я нервно усмехнулась и Лидию осторожно обошла, чтобы ясновидица оказалась за моей спиной. Нет, не то, чтобы я думала, что смогу с ним сладить… Кто я, а кто он? Но инстинктивно свое «детище» защитить хотелось. Я столько кена на нее потратила. Не позволю, чтобы весь труд насмарку пошел!

— Сложно, да, — согласился он и усмехнулся. — Но я фартовый. Ты вот сама вышла!

— Я…

Его глаза гипнотизируют, мир вокруг меркнет, плавятся, размываются очертания, охватывает блаженство, и я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь ему. Мне легко. Я счастлива. И то, что совсем недавно хотелось плакать, кажется смешным.

Очнулась я, когда он взял Лидию за руку. Наверное, если бы не ее вскрик, я бы и дальше улыбалась ему. Оцепенение спало, проснулась злость.

— А ну отвали! — раздраженно выдохнула я и потянула ясновидицу на себя. Она мелко дрожала, и, показалось, ее испуг вот-вот перерастет в истерику. — Ее трогать не смей.

— А она что, особенная?

— Послушай, — я тряхнула головой, стараясь избавиться от его влияния — сладкого, тягучего, как патока, — если ты пришел помочь…

— Он не помочь пришел! — выкрикнула Лидия, стараясь вырваться из цепкой хватки. — Зови Эрика!

Он покачал головой.

— Никто никого не будет звать.

Звон в ушах оглушил. Помню, что в глазах потемнело. И его ладонь помню — теплую, шершавую. Запах древесной смолы. И глаза, глядящие прямо в душу.

Картинки.

Тяжелое свинцовое небо над лесом. Пруд — темный, холодный — и по поверхности воды разбросаны желтые листья. Туман запутался в кустарнике полупрозрачной ватой. Камни у реки обросли темно-зеленым, мягким мхом. Мох устлал и землю пушистым ковром.

Бугристая кора дерева больно впивается в спину. На бедрах — мужские руки. Дыхание в ухо, хриплый шепот. Стон, срывающийся с моих губ.