Времени нет ни у кого. Оно стремительно утекает, как песок в песочных часах. Неумолимо. Меня не покидает ощущение, что над головой занесен Дамоклов меч. И дело не в битве с охотниками, дело в ином — глубоком, древнем, необъяснимом. Предчувствие? Скорее всего. Я привыкла доверять своим.

Ира не спорит. Послушно встает, принимая совет как помощь. Или, правда, настолько устала, что нет сил перечить. Все мы устали. И сама я почти не чувствую ничего. Пустота постепенно сменяет страх. Больше ничего не тревожит, разве что… Охотники придут вечером. Власти нет, правил игры нет, и те, кто играл в нее, растерялись.

Не только хищные. Были ведь охотники, которых вполне устраивала стабильность перемирия. Был Андрей… Андрей! И что теперь с ним… с нами?

Руки сами потянулись к телефону. И номер пальцы отыскали вмиг.

Длинные гудки — словно пытка. Альрик мертв, и вряд ли охотников контролируют, как раньше, но все же не принесет ли этот звонок неприятностей Андрею? Хищный и охотник не могут быть друзьями — так даже Эрик считает. Кто я такая, чтобы идти против установленных богами правил?

— Ну вот ты и позвонила, зверушка.

Голос в трубке отрезвил. И страхом окатило, словно ведро ледяной воды на голову вылили. Пальцы даже занемели — так бывает иногда, от страха немеют пальцы.

— Где Андрей? — голос хрипит и последующий вопрос застывает воском на губах. «Жив ли?».

— Там, где ему и положено быть, — бесстрастно отвечает незнакомый человек. Человек ли? — Но ты можешь прийти и посмотреть на казнь. Завтра утром. Если выживешь.

Слово «казнь» имеет магический смысл. Память щедро делится картинками из прошлого. Величественные, в потолок окна. Трибуна. Ровные ряды кресел. Орудия пыток. Нож. Кровь.

Я судорожно вспоминаю каждого охотника, с которым доводилось общаться, но не приходит на ум, кем же может быть говорящий. Возможно, я его не знаю вовсе. Но почему тогда у меня ощущение, что он знает меня?

— Ты умрешь раньше! — почти рычу в трубку, понимая, что ничего сделать не могу. Пока я здесь, а Андрей там, у охотников. Есть лишь один способ помочь, но вряд ли сработает. Потому что Эрик ненавидит охотников.

— Предатель будет казнен, — в ответ рявкает охотник. — Каждый, кто предал нашу расу.

— Расу убийц? — Я говорю, как Эрик. Или это Эрик говорит во мне? — Приди и скажи мне это в глаза.

Приглашаю врага в дом. Впрочем, ему не нужно приглашение. И я почти уверена, что он придет, и тогда я…. Убью? Жила вспыхивает, перед глазами белая пелена ярости. Она настолько же сильна, как и тогда, у очага атли. Только врага рядом нет.

С неба плавно опускаются сумерки. Темнота просачивается сквозь прозрачное стекло и стелется по полу.

Скоро вечер.

Вместе с темнотой пытаются пробиться первые крупные снежинки, но стекло их не пускает. Это темнота — призрак, проходящий сквозь стены, у снега нет такого дара. Зима дышит холодом на серые каменные стены, покрывает их коркой инея.

— Приду, — обещает охотник. Спокойно. И моя злость послушно ложится к ногам верным псом.

Он придет, и я его убью. Все просто.

— Хорошо, — отвечаю. — Я буду ждать.

В гостиной было многолюдно. И гомон стоял неимоверный — воины собирались на вылазку. Рита жалась к Игорю и шептала ему на ухо — яростно, резко. А он кивал и успокаивающе гладил ее по волосам. Эрик давал последние указания защитницам, Роберт улыбался Ларе. Филипп хмурился в углу и встретил меня недоверчивым взглядом.

Влад расслабленно разговаривал с Дашей в стороне. У нас сейчас не все гладко, но рисковать другом ради собственного эгоизма я не собиралась. Поэтому и подошла к ним. К Эрику бесполезно.

— Андрей у них, — сказала мрачно.

Влад тут же нахмурился и замолчал. Ему не нужно было объяснять — он понял все сам.

— Откуда знаешь? — От былой насмешки не осталось и следа.

— Я звонила ему. Трубку взял незнакомый охотник и говорил о казни предателей. Понимаешь, что это значит?!

Мой голос сорвался на визг. Я почти плакала от бессилия. Они пойдут в штаб охотников, а я останусь и никак не смогу помочь Андрею.

— Я вытащу его, — пообещал Влад, и рука его скользнула по моему плечу.

— Обещай! — потребовала я, хотя и понимала, что смысла в обещаниях нет. Они или спасут Андрея, или нет. Третьего не дано.

— Обещаю. Не смей расклеиваться, пророчица.

Я покачала головой, душа в себе желание разреветься прямо тут, посреди гостиной, в окружении людей, которые остаются на моем попечительстве.

— Если он умрет…