Геля кивнула. Сколько она себя помнила, все дни рождения они отмечали одинаково. Сначала обед в кафе. Они с Костиком задували свечки на торте. Потом к Аде. Потом как получалось. Последние годы они вместе с Костей уходили гулять, а родители отправлялись в Тарасово, где часто веселились до утра. Альбина с Лизой неизменно под утро рыдали, обнимали друг друга и клялись в вечной дружбе. Чина не вмешивался. Только подкладывал им плов, или манты, или еще что-нибудь, что он готовил просто божественно.

Потом, через пару недель, Геула еще раз отмечала свой день рождения, уже с Яном. Там все было по-другому: квест или еще какое-нибудь развлечение, друзья-«коллекционеры», шум, гам и стояние на ушах. Но об этом сейчас думать не хотелось, о Яне после сцены в классе вообще думать было невозможно.

Ладно Костя, с ним тоже тяжело встречаться, но когда мамы лучшие подруги, друг от друга никуда не деться.

Геле стало грустно. Все-таки Костик очень хороший. И они всю жизнь вместе. Он сделал ей предложение, когда ему было семь лет. Кстати, на дне рождения. Так и сказал, мол, вырасту и женюсь на тебе! И цветы подарил. И на колено встал. Собственно, с тех пор этот вопрос больше и не обсуждался. Они были официальной парой, Костик приходил к ней в школу на праздники, она ездила к нему на соревнования и болела за него, у них был миллион свиданий, походов в кино и прочих атрибутов ухаживания. Родители с обеих сторон были только за… А теперь нужно набраться мужества и объявить родителям, что они больше не пара и это их окончательное решение.

Или они все-таки два идиота? Может, надо просто помириться? Может, нужно наконец принять свою судьбу, а не выпендриваться?

Что вообще такое любовь? Ну не дрожат у нее руки, ну не ёкают внутренности при взгляде на Костю… А оно ей надо? Костя классный, высокий, они с ним такая красивая пара! С ним спокойно. Тут Геула почему-то вспомнила безумные глаза Яна и его признание в любви. Зачем этот дурак все испортил? Напридумывал себе… Бред! Вот бы забыть, сделать вид, что никакого признания не было. И вообще ничего не было. А у нее просто очередной день рождения, на котором ее встретит ее парень и они пойдут гулять. И все будет спокойно.

Почему нельзя, чтобы было спокойно?

Геля встала и отправилась в ванную.

— Мам, можно я завтра надену твое голубое платье? — спросила она.

— Конечно, — удивленно ответила мама, — а не слишком нарядно?

— Я хочу быть красивой, — сказала Геула.

Ян метался по квартире. Иногда замирал и вроде бы засыпал, но продолжал видеть все вокруг. Потом подскакивал и бежал к телефону — проверить звонки.

Потому что Геула должна была позвонить и сказать, что все не так.

Она его тоже любит.

Она просто растерялась и не сказала сразу.

Но звонков не было.

Мама и папа что-то ему говорили, он отвечал — и тут же забывал. Голову сверлила одна мысль: «Сейчас она позвонит и скажет».

Он даже ночь провел в полусне, вздрагивая и просыпаясь от любого звука на улице, от мявканья Норы, от легкого шороха за стеной — соседи на ночь глядя что-то перетаскивали.

Только под утро он понял, что никакого звонка не будет.

А еще Ян понял, что всю эту историю с признанием он придумал, чтобы услышать: «Дурачок! Я тоже тебя люблю».

Он уснул крепко и быстро. Что-то его мучило, Ян ворочался — когда проснулся, простыня и одеяло были причудливо скручены, — но в памяти не осталось никаких следов кошмара.

Ян понял, что ему нужно прогуляться по улице, чтобы прийти в себя.

Геля всегда так делала.

Чина встретил Геулу с Лизой на пороге кафе.

— Этот оболтус где-то задерживается, так что я за главного, — сказал он. — Дорогие девочки, с праздником вас!

Чина вручил «девочкам» два шикарных букета, расцеловал обеих и отправил в маленький зал за сервированный стол, а сам ушел сделать последние распоряжения по меню.

Официантка улыбалась и расставляла букеты, Альбина тут же кинулась на шею Лизе, а потом со словами: «Не могу ждать, давай скорее меряй» — вручила Геле коробочку с бантиком.

— Как же здорово, что ты сегодня именно это платье надела! — восхитилась Лиза.

В коробочке был кулон пронзительно голубого цвета. Он как будто светился изнутри.

Альбина как девочка захлопала в ладоши.