выбивать азбукой Морзе: «Посмотри в окно, дурень!», он бы ничего не услышал.

«Костя, мне очень плохо», — написала тем временем Геула.

«У меня математика», — ответил Костя.

«Я пойду к тебе пешком».

«Все так плохо?»

«Да».

«Через час буду дома».

Костя не любил ходить пешком, папа с детства возил его на машине — даже в садик, хотя тогда они жили в двух шагах от него. Геула и тетя Аля издевались над ними, но Аля считала, что это не самый страшный мужской недостаток. И с этим вполне можно жить.

Поэтому, когда Геуле бывало плохо, она сначала наматывала круги по Западу[9], а уже потом утыкалась в Костино плечо — поплакать.

Костя плечо подставлял всегда. Подставил и сейчас. И Геля наконец-то выплакала из себя придурков-одноклассников, свою идею больше никогда не ходить в школу и то, что отношения с мамой испортились и жизнь вообще потеряла смысл. Костя молча гладил ее по голове, а потом, когда слезы кончились, ушел за свежим чаем.

Геуле полегчало настолько, что она начала замечать внешний мир. Она встала, чтоб закрыть Костин ноутбук, который непрерывно «квакал» новыми сообщениями, и окаменела.

Костя в этот самый момент на кухне с телефона переписывался с какой-то Алесечкой. Они договаривались встретиться вечером. Алесечка флиртовала, обещала, что вечером будет дома одна, и горевала, что Костя бросил ее скучать в школе.

И Геля ушла. И думала о том, что сюда, похоже, тоже никогда не вернется.

Едва Альбина открыла дверь в дом, как ее чуть не снес Костя. Он него разило ядреной туалетной водой.

— Ты куда? — строго спросила мама, загораживая выход.

— У меня дела! Пусти.

— Если ты к Геле, то имей в виду, что…

— Да отстань ты со своей Гелей, — сказал сын. — Она неадекватная…

Спокойно сказал, без злости. Это тревожило.

— Она — твоя девушка! Мало ли что между вами было…

И снова Костя не дал договорить.

— Да не было ничего. И не будет. Она дура ненормальная. Позвонила сегодня, захотела встретиться. Ну, я думал, извиняться будет за себя… и психа своего. А она мне на жизнь жаловаться начала.

— И ты, конечно, — вздохнула мама, — опять что-то ляпнул не в кассу.

— Да молчал я всю дорогу! — Костя все-таки начал раздражаться. — А потом за чаем для нее пошел. Вернулся — а ее нет. Ну скажи, мам, она нормальная?

— У нее просто тяжелый период! — Альбина постаралась говорить поубедительнее. — Сейчас ее может колбасить!

— Может, — согласился Костя. — Только без меня, ладно? Слушай, подвинься уже, а? Меня ждут!

Альбина посторонилась. Костя умчался, унося за собой ароматный шлейф. Альбина вошла в прихожую, села на пуфик и долго так сидела, уставившись в пустоту.

Ян стал слегка уставать от своей растительной жизни. От монитора резало глаза, бока от долгого лежания заболели. Пытался читать — «Трех мушкетеров», подаренных еще на Новый год. Осилил страниц десять, потом не выдержал, начал пролистывать, чтобы узнать, к чему все эти разговоры с дуэлями. А еще кошка — стоило приоткрыть дверь, как она пробиралась в комнату и взлетала на шкаф, откуда стащить ее не было никакой возможности.

Дошел до того, что решил подумать над роликами для папы. Набросал десяток идей. Все были вроде как неплохие, но почему-то не цепляли. Ян собирался уже махнуть рукой на эту затею и попытаться найти в сети кино, которое еще не смотрел, как позвонил отец:

— Ну что, работаешь? — спросил он отрывисто (наверное, параллельно делал что-то срочное).

— Ага, — ответил Ян, не вдаваясь в подробности.

— Сегодня вечером покажешь! — скомандовал отец и отключился.

Ян вздохнул, установил камеру и уставился на список идей. Теперь ему не нравилось ничего. Вспомнил про странную папину задумку с тостами из тепловентилятора и решил попробовать ее.